Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари - стр. 60
Но застолье кончилось, прекратился дождь. Кай поправился. Правда, не совсем. Та жуткая ночь, которую он пережил в Мари, казалось, надолго выбила его из привычной колеи жизни. Он будто погрузился на холодное дно глубокого колодца, а внешний мир воспринимал сквозь толщу воды. Спал он также на Бабаниной скамье вместе с матушкой, а Бабаня и Лар – в углу на лежанке. Дня через три после приезда они с матушкой стали выходить гулять по деревне. Тогда Кай не задумывался о том, плохо ли здесь, в Лысых Холмах, или нет. Ему было все равно. Как шли они с матушкой по деревне, все, кто им попадался по дороге – и знакомые и вовсе незнакомые, – здоровались, кланялись, а то и заводили разговоры на какие-то темы, которые Кай не понимал, да и не пытался понять.
Как, впрочем, и матушка. На вопросы она отвечала односложно, рассеянно улыбаясь. Она и с Каем почти не разговаривала. Нет, какие-то слова они друг другу говорили, но слова эти были настолько необязательными, что их совсем можно было не говорить. Вот о том, что они вместе пережили, она не говорила точно. Кай нередко слышал, как по ночам она плакала и шепталась с кем-то невидимым, будто жалуясь.
Деревенские часто приходили в дом Бабани и Лара. Тогда Бабаня по заведенному порядку обращалась к матушке, а та доставала кошель, и Бабаня шла в таверну. Нередко, когда собирались гости, Бабаня раскрывала матушкин сундук и вытаскивала платья и чепцы. Деревенские, простодушные и наивные, как дети, восторгались матушкиной одеждой, рассматривали ее так и сяк, мяли в руках ткань, норовили примерить. Бабаня важно стояла рядом, кивала, тоненькой скороговоркой комментировала примерку так, будто одежду шила самолично и имела теперь полное право ею гордиться.
Бывало и такое, что кто-то из деревенских уходил не с пустыми руками. Какая-нибудь тетушка, нацепив на себя поверх грубого платья кружевной фартук, трепала огрубевшими руками с навечно въевшейся грязью белоснежные оборки и взглядывала в матушкино лицо так умоляюще, что той не оставалось ничего другого, как попросить ее принять вещь в подарок. Тетушка благодарила почти со слезами. Матушка растерянно улыбалась. «Ну чисто дети», – невнимательно думал тогда Кай. Только позже он стал замечать, что все это было похоже на какую-то игру.
Друг с другом деревенские общались совсем иначе. А на него и на матушку смотрели с веселым недоумением, с какой-то даже жалостью, как на глупцов, не знающих истинной цены вещам, беспомощных созданий совершенно другого, непохожего на здешний, мира. Бабаня Кая даже за водой в колодец первое время не пускала: «Куда тебе, утопнешь еще…» А матушке не давала в руки и метлы: «Сиди уж, сама я, чего пачкаться будешь…» А уж о том, чтобы матушка на кукурузное поле пошла, не могло быть и речи. Бабаня всплескивала руками и причитала: «И не удумай! Сгоришь! Враз сгоришь!» Заросший седым мхом старик Лар, сидя на своем табурете, постукивал узловатыми коричневыми пальцами по столу и хмурился в кустистые брови, словно попытки матушки взяться за какую-либо работу очень его обижали…