Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари - стр. 24

– Гур! – отрывисто буркнул старик.

– Гур?! – вдруг округлил глаза Корнелий. Он даже отпрянул, прижав руки к груди, как будто увидел перед собой по меньшей мере его сиятельство графа Конрада. – Тот самый Гур?!

– Откуда ты меня знаешь, пустозвон? – с мрачным удивлением спросил дедушка.

– Как?! – всплеснул руками менестрель. – Господин Гур, кто же вас не знает? Я в этом городе второй день, но мне уже столько о вас рассказали!

– Что же, интересно, обо мне рассказывают? – недоверчиво осведомился старик. – И кто? Гас?

– Никакой не Гас, – уловив нотку презрения в голосе Гура, моментально ответил менестрель. – Намного более достойные господа… стражники. Весь город восхищается вашим мастерством, а красота вашего дома, в особенности крыши, затмевает красоты, виденные мною во многих городах Гаэлона. Я слышал даже, что сам господин Сули намеревается перестроить крышу своего дома под стать вашей. А еще говорят…

– Пустозвон! – махнул рукой дедушка, но уже не сердито, а скорее устало. – Пошел вон отсюда. Забирай своего вонючего огра и проваливай!

– Как скажете, добрый господин Гур, – в очередной раз поклонился Корнелий. – Но вечером я обязательно загляну к вам, чтобы расплатиться за постой. Мы, менестрели, всегда платим за ночлег звонкой монетой – таково золотое правило мастеров нашего дела.

Кай хотел было напомнить рыжему Корнелию о том, что золотое правило менестрелей – платить за ночлег исполнением баллад, но промолчал. В конце концов, Корнелий проведет с ним еще один вечер, а за вечер сколько можно спеть баллад!

Поклонившись еще трижды, Корнелий исчез за углом дома, утянув с собой и огра. Кай шмыгнул за ним и успел увидеть, как матушка, уже спрятавшая волосы в чепец и затянутая в платье, подала менестрелю из распахнутого окна ворох одежды и инструмент в чехле. Принимая ворох, Корнелий как-то воровато оглянулся, увидев Кая, с испугом замер, но потом, мгновенно оправившись, весело подмигнул. «Думал, что дедушка, – догадался Кай. – Значит, матушка ему почистила одежду, а не он сам. И почему они боятся, как бы дедушка не узнал?..»

Подмигнув, рыжий менестрель и не думал уходить, как обещал старому Гуру, хотя огромный Ххар просяще урчал, осторожно трогая хозяина за плечо. Корнелий о чем-то разглагольствовал, ежеминутно приседая в таких причудливых реверансах, что казалось, будто он танцует. А матушка смеялась, зажимая рот ладонью. Такой счастливо-раскрасневшейся Кай матушку видел давным-давно – в те вечера, когда она рассказывала ему о подвигах папеньки. Кай и теперь помнил, как она рассказывала – сначала вела повествование ровно, чуть улыбаясь, а потом словно переставала видеть Кая, хоть и не закрывала глаза, словно говорила сама себе: «Как-нибудь утром ты проснешься оттого, что услышишь стук копыт. Выглянешь в окно, а там дедушка уже открывает ворота. И папенька наш въезжает во двор. У него белый жеребец, а на жеребце позолоченная сбруя…»