Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари - стр. 107
– …Я этой суке и говорю: давай, мол, по-хорошему, не выеживайся, мол! – вел дальше свой рассказ Сэм. – А она так смотрит на меня, будто я козявка какая-то, и портки мокрые в руках держит. Я ей говорю: серебром заплачу! Никогда городскую не пробовал, тут и серебра не жалко… Вот честно, пацаны, – может, и заплатил бы, коли она по-доброму согласилась. А она вдруг раз – и этими портками мне по морде! И так… прямо как графиня какая: пошел вон, щенок!.. Ну время раннее, никого нет, да и место там глухое, у ручья… Короче, размахнулся я и врезал ей в грудя… Вы еще малые, не знаете – ежели бабу разок прищучить пожестче, то она потом шелковая будет. Вон Лыбка-то. Поначалу брыкалась, а как кровь ей пустил первый раз, так потом слова поперек не говорила. Правда, надоела скоро. Дура она и воняет еще.
Каю вдруг показалось, что мир вокруг него чернеет, как небо за несколько минут до сильной грозы. Голова закружилась. Он попробовал вдохнуть, но воздух не шел в грудь, будто горло и ноздри плотно забились деревянными стружками.
– …А она как заорет, сука эта! Я ей еще – прямо в харю. Она повалилась. Я на нее прыгнул – и башкой о камень, чтобы не дрыгалась. А она все ногами меня отпихивает и вопит. Пришлось еще… поучить. Как кровь полилась, я малость в ум вошел. Ну сами посудите: шалава городская, дрянь, отребье, голодранка, а ставит из себя. К тому же мог услышать кто, потом хлопот не оберешься. Ну она затихла… Платье я на ней разодрал… Эх и кожа у нее, пацаны! Они ж там, в городе, говорят, особой глиной моются, чтобы кожа не шершавела. Белая кожа! Гладкая, как… как… ну как вот у телочка новорожденного. И вся она мягкая такая – куда там Лыбке. Да и вообще деревенским. Те или толстые, вроде бурдюка с водой на ощупь, или жилистые, как курицы старые, а эта… Ровно цыпленочка щупаешь!.. До вечера бы с нее не слезал, да издали голоса стали раздаваться. Какая-то сволочь рядом проходила. Я и убег. Я ж не думал, что она такая дохлая окажется. Вон Лыбке раз кувшин о голову раскокал, а ей хоть бы хны. Ржет, дура! А эта вот… Убег я, говорю. Но, кажется, кто-то видел меня. Папаша, как слух пошел, сразу меня к себе затащил и первым делом за ухи… Куда деваться, сознался я. Ну он – к Маралу-старосте. Тот Наги позвал. Покумекали они, что делать-то, чтоб наружу не вышло: за такие фокусы ведь и плетьми засечь могут, ежели, конечно, графские люди узнают. И порешили: кто больше всех рот раскрывал, серебром тот рот заткнули. А старикам ейным тоже сунули сколько надо. И этого щенка… – Сэм грязно выругался, – вонючку подзаборную, мохнорылого ушлепка, к себе в харчевню взяли. Так Наги велел. Чтобы, говорит, Нэла на деревню не прогневалась и черную саранчу на урожай не наслала…