Рыцарь Семи Королевств (сборник) - стр. 38

– Покарать? – Дунку очень не понравилось это слово.

– Эйерион потребует вашей головы, с зубами или без оных. Ее он не получит, это я вам обещаю, но в суде над вами я ему отказать не могу. Поскольку мой августейший отец находится за сотни лиг отсюда, судьями будем мы с братом, а также лорд Эшфорд, ибо это его владения, и лорд Тирелл из Хайгардена, как его вассал. В последний раз человека, которого судили за нанесение побоев члену королевского дома, приговорили к отсечению преступной руки.

– Так мне отрубят руку? – в ужасе вскрикнул Дунк.

– И ступню тоже. Вы ведь и ногой его ударили, верно?

Дунк онемел.

– Я, конечно, приложу все усилия, чтобы склонить суд к милосердию. Я десница короля и наследник трона, так что мое слово имеет некоторый вес. Но и слово моего брата тоже – вот в чем опасность.

– Я… ваше высочество, я… – «Никакая это не измена, а просто деревянный дракон, и никакого намека на королевский дом в нем никогда не содержалось», – хотел сказать Дунк, но слова не шли на язык. Он никогда не отличался красноречием.

– Однако есть и другой выбор, – сказал принц Бейелор. – Не знаю уж, что для вас лучше, но позволю напомнить вам, что любой рыцарь, обвиненный в преступлении, вправе требовать испытания поединком. Поэтому я снова спрашиваю вас, сир Дункан Высокий – насколько вы хороший рыцарь? Если по правде?

– Битва семерых, – с улыбкой произнес принц Эйерион. – Полагаю, я в своем праве.

Принц Бейелор хмуро забарабанил пальцами по столу. Лорд Эшфорд слева от него медленно кивнул, а принц Мейекар спросил сына:

– Но почему? Ты боишься встретиться с этим межевым рыцарем один на один и предоставить богам рассудить вас?

– Боюсь? Это его-то? Полно, отец. Просто я подумал о моем возлюбленном брате. Сир Дункан причинил вред и Дейерону, который также вправе требовать его крови. В испытании семерых мы могли бы оба сразиться с обидчиком.

– Обо мне не хлопочи, брат, – пробормотал Дейерон Таргариен. Вид у старшего сына Мейекара был еще хуже, чем когда Дунк видел его в гостинице. Теперь он, видимо, протрезвел, и на черно-красном камзоле не было винных пятен, но его глаза налились кровью, и лоб блестел от испарины. – Я охотно ограничусь зрелищем того, как ты убьешь негодяя.

– Ты слишком добр, дорогой брат, – все так же с улыбкой ответил Эйерион, – но я проявил себялюбие, лишив тебя права доказать на деле правдивость твоих слов. Я настаиваю на испытании семерых.

– Ваше высочество, господа судьи, – растерянно обратился Дунк к сидящим на помосте, – я не понимаю. Что это за испытание семерых?