Рыбка по имени Ваня - стр. 6

В дельфинарии мама с тётей Юлей сфотографировались с белухой. Она вылетела из воды и клюнула маму в щёку мокрой резиновой мордой. Одна фотка стоила столько, что тётя Юля сказала: «Однако!»

А Петька не стал фотографироваться и очень за них боялся. Из «Зоологии в картинках» он знал, что косатки – это жестокие киты-убийцы и запросто могут утащить человека под воду.

А в мавзолей они не попали. Там был то ли санитарный день, то ли переучёт, то ли ремонт. Смешно: как в магазине или ЖЭКе.

Мама вспоминала, как бабушка и дедушка, совсем молодые, видели в мавзолее Ленина и Сталина, тогда они ещё лежали рядышком. Ленин был маленький, жёлтенький и ссохшийся. А Сталин – большой, полный и румяный, как живой.

– Куда б ни шёл, ни ехал ты —

Но здесь остановись.

Могиле этой дорогой

Всем сердцем поклонись, – торжественно продекламировала тётя Юля. Они глядели издали на низенький тёмно-красный Мавзолей, похожий на не оштукатуренную печку в деревне у бабушки. И сказала, что они этот стих учили в школе, и он посвящён Ленину.

А мама сказала, что вовсе не Ленину, а неизвестному солдату. И снова они всю дорогу спорили. А ещё ругают Петьку, что он упрямый.

Вечером у тёти Оли все полезли в Интернет. Оказалось, мама была права! Тётя Юля ужасно покраснела, расстроилась, заругалась и пошла курить.

***

Потом мама и тёти помирились. Снова долго сидели на кухне, пели военные песни и громко спорили: уезжал театр в войну или нет.

Утром тётя Оля на перроне плакала и тормошила Петьку. И предсказуемо приговаривала: «Ах, жених! Ну и жених!».

В вагоне тётя Юля сразу полезла на верхнюю полку, сказав, что с неё хватит, и она устала как собака.

– Как спящая собака? – вспомнил Петька.

– Спящая, спящая, – подтвердила она. – Разбудите – загрызу.

Повернулась попой и громко засопела.

А маме было не до сна. В купе ехал дядька и клеился к ней. Они смотрели в окно и пили пахучую газировку прямо из чёрных бутылок. Петька тоже хотел газировку, но его щёлкнули по носу и сказали, что она горькая.

Так бы и сказали, что это пиво. Однажды большие пацаны угощали его за школой, из алюминиевой баночки. Ужасная шняга, Петька всё плевался, а пацаны ржали.

Потом стемнело. Только дядька сидел у мамы в ногах и, наклонившись, что-то шептал, а мама хихикала.

– У вас одеялко сползло. Давайте я укутаю, как следует, – и дядька начал возиться, поправляя чего-то, и совал руки куда не надо, и громко задышал. Но тут же ойкнул, схватился за штаны и ужасно заругался, потому что мама ка-ак двинет его ногой.

– Так его, в яблочко! – сонно подсказала тётя Юля со своей полки. Противный дядька зло сказал: «Да пошли вы, прошмандовки!» – и похромал в коридор, хлопнув дверью. Он держался за гульфик и шипел сквозь зубы.