Рядовой для Афганистана - стр. 59
– Ладно, прапор по ночам уходит к своей женщине в инфекционный госпиталь. На другую сторону от аэродрома. Там тропа идет по неохраняемой зоне, могут «духи» засаду выставить или свои случайно пристрелят. Он берет с собой три гранаты «эфки», «макаров», свой охотничий нож и уходит почти каждую ночь.
– Псих! Ниндзя! Самоубийца, – зарычал Витек.
– Не знаю. Все. Пришли. Принять пост! Больше ни слова, смотрим внимательно за колючую проволоку. Пристегните штыки! О! Если подойдут бачата, не разговаривать, будут предлагать «чарлик», не брать, это будет серьезный залет, бойцы.
– Что это, «чарлик»? – спросил я.
– Эх, фу, лабусы вы, ничего не знаете. «Чарлик» или «чарлз», он же марихуана, травка, наркота.
– Поняли, сержант! Все будет о'кей! – отчеканил Витька.
Наш «комод» быстро ушел, на его лице играла скрытая улыбка. Ему нравилось обращение «сержант» и это «о'кей», наверное, из его безмятежной юности.
До полуночи все было спокойно, мы выкрикивали часть пароля, а приближающиеся солдаты и офицеры, послушно и четко отвечали нам. Когда на горы опустилась мгла пришла наша смена. «Черпаки» были без касок и «броников». Петров сказал, чтобы мы отдали каски и «броники» новым часовым.
«Черпаки» Игорек Смирнов и Серега Мокрухин водрузили на себя все железо и скрылись в темноте.
– Молодые, не опаздывайте на смену, а то в ухо схлопочите! В общем, приходите пораньше, мы спать хотим, – услышали мы из мрака ночи.
Петя с автоматом на плече махнул нам, чтобы мы не отвечали и шли за ним в модуль.
В четыре утра мы вновь стояли на посту, как вдруг, справа, откуда-то с окраины Кабула запел мулла или кто там у них поет: «Алла-х, и-и Ак-ба-ар…» Звук разносился сильный, чистый и красивый. От него все зазвенело в ушах, и моя фантазия перенесла меня в восточную сказку о тысячи и одной ночи и прекрасной Шахерезаде. Дивное пение мужчины, судя по голосу, лет тридцати. И все же, в некоторых нотках чувствовался металл и твердость. Кто его знает, что именно поет этот соловей, о чем думает и мечтает. Нельзя расслабляться, мы здесь не дома, а в затянувшихся гостях. Витек подошел поближе, вид у него был заспанный и хмурый.
– Слышь, «Архимед», – обратился он ко мне. – Как поет … мурашки по коже!
– Здорово поет, душевно, жаль, что мы ничего не понимаем. Хоть бы немного знать, а то торчим здесь как придурки на востоке! Хотя Афган – Центральная Азия, – ответил я.
– Ладно, расходимся, час диверсантов, помнишь? – сурово огрызнулся Витек.
Витек пошел налево, я направо. Вот он скрылся в утреннем тумане. Пение в мечети прекратилось, все замерло в безбрежной тишине. Какая непознанная страна, абсолютная загадка. Диверсанты, душманы, зачем, ведь я и другие пацаны просто охраняем своих друзей, таких же солдат. Не пойму. Я вглядываюсь в посадку молодой кукурузы, прямо за траншеей и колючей проволокой, все идеально тихо, ни шороха. Автомат мой дремлет на груди, полностью готовый к бою, но поставленный на предохранитель. Я отхожу чуть дальше от траншеи вглубь моего маршрута и ближе к пыльной дороге, отделяющей меня от казарм нашего батальона. Траншея расположена на возвышенности, а я спустился к дороге и оказался в низине. Теперь, со стороны вражеского наблюдателя, я виден хуже, я стал как бы маленький и почти неуязвимый. Я направился влево и уперся в наш ДОТ