Рядовой для Афганистана - стр. 26
– Ха-ха! – отчего-то заржал я, но, посмотрев на бледного Витька, сразу замолк.
– Вторая рота радистов переносных радиостанций – самая боевая в батальоне рота! – продолжил прапорщик. – Поэтому у нас больше всего награжденных и погибших смертью храбрых! Предупреждаю сразу, чтобы потом не было вопросов! Дураки и трусы погибнут в первую очередь, все остальные во вторую! Ясно, рядовые?
– Ясно, – сказали мы без эмоций.
Я хотел узнать у прапорщика, к кому относится он, но потом вдруг догадался и решил промолчать.
– Меть вашу! – заорал прапор. – Отвечать по уставу! Заторможенные сперматозоиды!
– Так точно! – крикнули мы разом и громко.
Прапорщик недовольно почесал большие красные уши.
– Издеваетесь, недоноски? Ни ча, воины, скоро посмотрю, как службу знаете.
– Разрешите обратиться, товарищ гвардейский прапорщик? – спросил я, вытянувшись по струнке.
– Ну-у! Рискни мочевым пузырем, молодой, – прапор подался всем телом вперед так, что я разглядел все морщины на его загорелом лбу.
– А вы кто? Так, интересуемся, – схохмил я.
– Чего? Ни хрена себе! Я, гвардии прапорщик Гаврюшов, старшина этой роты! И теперь я буду решать, где вы будете в ближайшие полтора года – в дерьме или в шоколаде! Ясно? – прокричал прапор на манер сирены.
– Так точно, яснее некуда, – проворчал Витька.
– Жертвы абортов! – рявкнул на нас прапорщик. – Сейчас мигом в роту, кубрик прямо и направо! Вам пять секунд, чтобы найти себе кровати, бросить шмотки, только на втором ярусе, и резко вернуться ко мне! Потом поведу вас на ужин, как маленьких мальчиков! Бегом, «духи»…
Мы быстро зашли в кубрик, кинули вещмешки на не застеленные кровати, взглядом окинули тех, кто там находился и пулей выскочили в коридор.
– Ночка будет веселой, – прохрипел расстроенный Витька.
– Судя по началу, более чем, – подтвердил я. Но странное дело, мне было весело. Все идет по плану, мы остались в дивизии.
Прапорщик выдал нам алюминиевые котелки, знакомые нам еще по полевым выходам в Каунасе. Мы тщательно вымыли руки и лица солдатским мылом в маленьком умывальнике, находившемся в коридоре казармы, и отправились на ужин. Глядя на это, глаза дневального округлились и он недовольно предупредил нас, что это «корыто» строго для офицеров модуля.
К нашему удивлению покормили нас отлично. Мы съели все, что нам предложили. Лысый хлеборез с круглым лицом и слегка выпученными глазами, по виду дембель, обозвал нас «желудками» – в чем-то он был прав.
После сытного ужина настроение наше поднялось на недосягаемую высоту. Допивая компот, мы ржали над нашим новым старшиной, отметив, что фамилия ему под стать. Когда мы шли на пункт мытья котелков, я размышлял: «Интересно, почему этот прапорщик будет решать, где нам быть? В роте еще есть офицеры, «папа» ротный, а этот псих Гаврюшов явно перегрелся на местном солнышке. Почему мы должны быть в дерьме? А кто же тогда в шоколаде, «старики» что ли?»