Русское (сборник) - стр. 4
Кровать была узкая, скрипела и проваливалась, они скинули матрац на пол. Клава сбегала, проверила, заперта ли дверь, и вернулась совсем без всего, белая как молоко. Встала смущенно, прикрыв ладонями грудь. И опустила руки, открылась. Он встал на колени, она легла.
– Я еще никогда.
– Не бойся.
– Яне боюсь.
– Не бойся.
Вышли они на воздух уже в сумерках (колбаса была съедена, а шампанское выпито). Прошлись по улице, вовсе, конечно, не безлюдной. Куда было местным деваться, здесь их дом, не то что у командировочных. Офицеры и жены их или подруги прогуливались, ребятишки носились.
– В кино пойдем?
– Опять «Вельд»?
– Сегодня не по расписанию кино будет, особый сеанс.
До половины девятого катались с малышней с ледяной горы. На площади, напротив небольшого Ленина на каменном постаменте, горела электрическими огнями громадная ель, она здесь росла, она была старше городка, старше объекта и деревни (туда ходили за молоком по тропе вокруг леса и через поле). Старая, сумрачная даже в огнях и блестках, она возвышалась надо всеми домами.
От площади направились узким обледенелым тротуаром. В серых пятиэтажках мигали праздничные огни.
– Такие огни, – сказал Юрий. – Сигнальные.
– Кому сигналят? О чем?
– Не знаю.
Они шли взявшись за руки. У Клавы были скользкие подошвы, она осторожно шаркала.
Киносеанс был в квартире киномеханика, маленькой, зато отдельной.
Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, мимо мерцающего красного огонька сигареты. И кто-то сказал им в спину:
– С Новым годом.
Они ответили хором:
– С Новым годом.
Механик на звонок приоткрыл дверь, посмотрел на них, снял цепочку и пропустил.
– Мы рано, – сказал Юрий.
– Вы первые.
Времени до сеанса оставалось сорок минут. Механик, который представился дядей Колей (и сразу стал как будто родственником), подогрел им чаю и поставил тарелку с колбасой. И хлеба нарезал широкими ломтями.
– От водочки не откажетесь?
– Не откажемся. Как можно.
Начались звонки, открывание дверей, разговоры в прихожей, Клава с Юрой отправились в комнату, заняли место на диване. Входили люди, здоровались. Комната заполнялась споро. Пожилые приходили, и молодые, и с детьми; все разувались, чтоб не нанести в комнатушку снега, все пахли холодом и были смущены тайной, предстоящим просмотром, никто не знал, что будет.
На диван втиснулась девушка, зачем-то улыбнулась Юре и сказала:
– А я вас помню, вы всегда у нас в столовой можайское молоко берете в бутылке.
Клава потерпела минуту и прошептала Юре в ухо: «Давай на табурет пересядем?»
– Дядя Коля, а можно, мы из кухни возьмем табурет?