Русско-турецкая война: русский и болгарский взгляд. 1877-1878. Сборник воспоминаний - стр. 72
ВСЕОБЩИЙ СТРАХ, КОТОРЫЙ ПОВСЕМЕСТНО РАСПРОСТРАНИЛСЯ после восстания, а в сущности, свирепство подавивших его башибузуков и регулярных войск, ужасная резня в Батаке, Перуштице, Батошево и в иных местах, заставляли негодовать и самых бесчувственных; зверство и скотство, с каким они относились к беззащитным, угнанным в плен вдовам, девицам и молодым инокиням, заставляли даже самые нежные сердца биться в груди, горя и дыша отмщением. Они убивали и уничтожали всех подряд, и виновных, и невиновных, каждого, кто представал перед их взорами; пожары, мародерства и насилие были для них ничего не стоящим, обычным делом; ведь они имели дело с имуществом и семьями нечестивых гяуров[276].
Плевненский каймакам Дели Неджиб и тамошний хаджи Челеби, на которых была возложена обязанность усмирить Батошевское восстание, зверски сжигали, немилосердно убивали, беспощадно грабили и обнажали и сладострастно насыщали свои скотские страсти; так что и дитя в утробе матери возроптало бы от этих зверей.
Будучи в то время учителем в Плевне, я не смел даже показаться в той части города, в которой бушевали эти вандалы; меня бросало в дрожь, каждый раз когда насущная надобность заставляла меня выходить за чем-то на рынок и нужно было идти мимо постоялого двора, который держал этот зверь. Для него не было никого, кто бы был так верен падишаху и его стране, кроме его свояков Цангиди и Тодораки – Клеантовых зятей[277], и двух «огречившихся» болгар – одного из Копривштицы, другого – из Сопота, где те промышляли оптовой торговлей тканями.
Благодаря этому они, или обладая врожденной совестью, или преследуя свои интересы, спасли многих от виселицы. Достаточно было им лишь заступиться за кого-то перед этим зверем, всегда изображавшим из себя «душу нараспашку», миролюбивого человека, который лишь печется о своем деле, и он легко мог спастись, отделавшись лишь неприязненным взглядом в свою сторону или отпущенной вслед варварской руганью.
После разорения Батошево они, и в особенности Дели Неджиб, притащили с собой воз награбленного и мешки серебра, церковную утварь и разные деревенские женские украшения. А у Челеби несколько месяцев жили две молодые инокини и несколько плененных девиц. Их искали повсюду и нигде не нашли – живы ли они, убиты ли они, никто не знает, по крайней мере, я и сейчас не знаю, удалось ли им вновь увидеть белый свет.
Наконец, это неудачное восстание было усмирено, и власть имущие, чтобы загладить свои зверства, кинулись собирать у населения обращения, что оно довольно своим пребыванием под султанской защитой и ему не на что жаловаться. Такие сборщики явились за подписями с подобным обращением и в Плевну – то были известный русенский муфтий и Петр Златев, который, к всеобщему позору, заставил и учителей, и граждан идти целовать руку своего деда муфтия. А когда мы вышли оттуда, покойный ныне Маринчо Петров, тогдашний председатель школьного настоятельства, дал мне копию того обращения, которое он должен был вернуть им с подписями жителей города, для того, чтобы я его переписал, но я не хотел брать и попросил дать его кому-то из учеников или более молодых учителей.