Русский штрафник Вермахта - стр. 33
– Himmelfahrtskommando[3], – ответил Юрген и пояснил: – Strafbataillon.
Тут майору даже перевода не потребовалось.
– У вас тоже есть! – оживился он. – Состав? Проштрафившиеся военнослужащие?
– Есть и такие. Я не такой. Я в тюрьме сидел. Рабочий.
– Противник нацизма? – Майор Яхвин все больше воодушевлялся. – Коммунист?
Противник ли он нацизма? Юрген никогда не задумывался над этим. Вернее, он никогда не ставил перед собой этот вопрос в такой прямолинейной простоте. Да, он не заходился криками восторга на нацистских парадах, не вопил истошно «Хайль Гитлер!», ему претила навязчивая нацистская пропаганда и он ненавидел гестапо, отобравшее у него отца и высосавшее все жизненные силы из матери. Но он не был противником этой системы, ведь противник – этот тот, кто борется против, так он понимал это слово. А он не боролся. Он просто жил внутри этой системы, жил наособь, он – сам по себе, нацисты – сами по себе. Жил как миллионы других немцев, которым судьба определила Германию конца тридцатых – начала сороковых годов двадцатого века как место и время жизни и которые отнюдь не сетовали ни на это место, ни на это время, а многие так и наслаждались этой жизнью, полагая, что она намного лучше, чем за двадцать лет до этого. По крайней мере, полагали до прошлой зимы.
– Нет, – ответил Юрген на первый вопрос и сразу на второй: – Не коммунист.
– Социал-демократ? – поскучнел Яхвин.
– Nein, Rowdy, Raufbold[4], – ответил Юрген.
– Bandit? – уточнил переводчик, неуверенный в значении услышанных слов.
– У нас своих бандитов хватает, – скривился майор.
Пленный потерял для него всякий интерес, он был не по его части. Но Яхвин все же задал Юргену положенные вопросы о численности батальона, подчинении, перемещениях, командирах, вооружении, настроении военнослужащих. И хотя майор был ему неприятен, Юрген не стал напускать туману, честно отвечая на все вопросы. Но результат был тот же, то есть никакой. Ведь Юрген последние недели и месяцы провел именно что как в тумане, ничего не замечая вокруг, и теперь он выплеснул этот туман на майора. Тот побарахтался в нем некоторое время и, не нарыв ничего путного, поспешил выбраться на свежий воздух.
– Чистосердечный болван, – сказал Яхвин своему помощнику, – и они мнят себя нацией господ! Чистосердечный… – раздумчиво повторил он. – А ну-ка попроси его рассказать, как он в плен попал. Не поймаем ли мы тут другую рыбку?
Юрген рассказал. С прежней искренностью. Об их атаке и о контратаке иванов, о том, как его отоварили по кумполу и как он без сознания какое-то время провалялся, как решил схорониться от пулеметного огня в противотанковом рве и свалился точнехонько на русского медведя, а тот его скрутил после яростной схватки, и «хенде хох» помянул, и «Гитлер капут», а потом рассказал о минометном обстреле, при котором полегли все товарищи ивана, и как тот один держался, пока подкрепление не подошло.