Русский Север. Красота края в рассказах писателей - стр. 4
А вообще была у меня с ним встреча, только я не понял тогда, что разговаривал со знаменитым писателем. Тогда я учился и, находясь на каникулах в родной деревне (лето 1967-го), солнечным утром пошел на работу к отцу, который руководил местным рыбным заводом. На впадении в море Каменского ручья встретил я крупного мужчину, который что-то варил на костре в котелке и улыбался мне. Я поздоровался с ним. Вообще, это в деревне принято: здороваться со всеми, даже с незнакомыми людьми.
– Вкусная у вас картошечка, – сказал мне незнакомый человек.
Вот и весь разговор. А отец мой сказал мне: это какой-то писатель по фамилии Казаков, регулярно приезжающий в нашу деревню. Он дружит с рыбаками и регулярно выпивает с ними «чарочку».
– Хороший мужик, говорят, – сообщил он мне, – очень любит картошку в морской воде варить да потреблять.
Ну кто не любит такую картошечку? Все любят, и я сам с удовольствием кушаю ее. Вкусная она, соли сыпать не надо… А сейчас почитайте его «Северный дневник» в нашем сборнике. Думаю, всем нам будет полезно с ним познакомиться поближе.
…Тысячи лет незыблемо стоит на крайних рубежах нашей страны прославленный, седой Север-батюшка, помогает России, чем может. Однако и ему нужна наша поддержка. Мы привели лишь немногие свидетельства того, как передовая российская интеллигенция заботливо подставляла плечо великому другу Северу, стремилась своевременно изучать вопросы, перед ним стоящие, и умело отвечать на них. Теперь, в новых условиях, неминуемо вырастают все новые и новые заботы, требующие постоянного вмешательства лучших наших современников. Этим сборником мы вносим свой посильный вклад в благородное дело развития северных регионов. Давайте вместе продолжать его на благо Родины!
Павел Кренев
Василий Немирович-Данченко. Беломорье и Cоловки
Вместо предисловия. Соловецкое подворье
Наступал июль месяц. Море в этот период было особенно тихо и покойно. Нам пророчили самую благополучную поездку в Соловки. Судя по рассказам, в июле не бывает ни качек, ни бурь. Белое море гладко, как зеркало…
Прежде посещения монастыря мы хотели ознакомиться с его подворьями. Таких в Архангельске два; одно, большое, находится на набережной реки Двины, у самого Гостиного двора. Оно выстроено в два корпуса, двумя этажами на улицу и тремя во двор. Повсюду тут виден хозяйский расчет. Нижний этаж занят лавками и кладовыми, которых до 100. В них сложены грузы железа, керосина и пр. предметы. Каждая лавка сдается по найму на год от 50 и до 100 рублей. В конце здания – в том же нижнем этаже – помещается и часовня Соловецкого монастыря, весьма непредставительная, но доставляющая обители кружечного сбору ежегодно более 3000 рублей. При нашем входе перед нами поднялся высокий худощавый монах, на попечение которого возложена исключительно часовня. Это истощенное, бледное, аскетическое лицо поразило нас своим контрастом с только что оставленным шумным потоком жизни людного рынка. Там все говорило о настоящем дне, здесь все обнаруживало искание града грядущего и отрицание града, здесь пребывающего. От этих старинных сумрачных икон, от этой тяжелой сводчатой комнаты веяло невыносимою, тоскливою борьбою живой человеческой души со всеми ее земными радостями и привязанностями; лица образов сурово смотрели из-за золоченых рам своих, и только кроткий, улыбающийся лик Богоматери, с Божественным Младенцем на руках, навевал чудное спокойствие на верующее сердце. А во згляде этого ребенка и теперь уже светился тихий, ласковый, умиляющий призыв: «Приидите сюда, вси труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы». Низко склонились всклоченные головы крестьян-богомольцев…