Русский немец - стр. 33
К счастью – и опять же внезапно – в голове моей стало проясняться… Двое других парней прихватили меня за руки, в сторонку оттащили. Начали меня успокаивать помаленьку, уговаривать: «Да охолынь ты! Чего разошёлся-то? Мы же просто шутим – играем как бы! Мы же не знали, что ты бешеный такой!». – «Хороши «шуточки»!» – отвечаю. Гляжу, а у моего супротивника кровь из носа идёт. Он голову запрокинул, комок снега к носу приложил, а потом говорит мне (спокойно так, будто ничего и не случилось): «Ты не сердись! Ты же – новичок, вот мы и хотели проверить тебя – «на вшивость»…» – «Да ладно! – отвечаю. – Забыли! Только вы так грубо больше не шутите!». – «Да мы уж поняли, что ты – обидчивый слишком… А как тебя зовут-то?» Я подумал-подумал, но раз уж меня в правлении «Павлом» окрестили… «Паша», – говорю. – «А меня – Гришей звать!» Познакомились, в общем. И как-то всё тяжёлое, мутное разом схлынуло, и душа освободилась от обиды, и злости никакой не осталось.
Идём дальше, болтаем – о том о сём. Я им – про Волгу рассказываю, они мне – про тайгу. Даже весело как-то всё получается. Друзья – не друзья, но товарищи вполне нормальные. К примеру, они спрашивают: «В селе говорили – перед вашим приездом, что, мол, у вас – всё другое. И пьёте вы не квас, а кофе, и вера у вас другая, и вообще – совсем вы на нас не похожи. Так ли?» А я им – как на духу – поясняю: «Да ерунда всё это. Ведь мы же все сейчас – советские люди. Кофе – днём с огнём не достанешь. А церкви наши – лютеранские – давно уж позакрывали: как и ваши – православные…» Парни слушают с интересом, головами кивают, поддакивают…
Пришли в школу. Пацаны показали мне мой класс, а сами ушли в свой. А что: неплохие они ребята, в сущности, хотя и немного старше меня – уже в седьмом классе учатся.
Сел я за свободную парту, разложил свою котомку. «Да, – думаю, – школа-то небогатая, мягко говоря. А ребята – обычные. Никто не навязывается особо, но и не задирает. Хотя наверняка Гришка про нашу стычку всем уже растрепал…»
И полетели школьные денёчки – как птички!.. Учиться стало трудно – не то что до войны. Бумаги совсем нет: пишем на старых книгах и газетах. Учебников не хватает: выдают по два-три экземпляра на класс. Да и желудки у нас постоянно «песни поют»: с едой-то – у всех дело «швах»…
Друзей у меня в школе так и не завелось. Как-то я всё особняком – словно белая ворона. Наши немецкие ребята – из тех, кто учатся – по другим классам сидят: вместе никак мы с ними не попадаем… А учителя – неплохие. Нормальные. Примерно такие же, как и в старой – варенбургской – школе: не хуже и не лучше.