Русский излом - стр. 28
– Боря весь телефон оборвал. Звонил каждый день, – сказала вечером мама. – Ты бы хоть мобильный в деревню взяла.
– Он, что не знает, что я с Сергеем? – мрачно спросила Ксения.
– Тогда не морочь ему голову…
И ее прорвало.
На выходные родители уехали в деревню на «дачу». «Дети» жили вместе почти открыто, когда одна из квартир пустовала. Но этот странный гибрид семьи Красновские и Каретниковы деликатно замалчивали.
Сергей прибежал из города с какими—то свертками, раскрасневшийся и веселый. В рубашке с короткими рукавами и в джинсах. Первый день в мае было по—летнему жарко.
– Смотри, что я тебе купил! – Красновский побросал свертки на диван в ее комнате и принялся распаковывать один.
– Сережа, ничего не надо.
– Что не надо? Ты посмотри! – Он любовно растянул какое—то веселенькое платьице.
– Ничего не надо! Ни этого! Ничего!
– У тебя плохое настроение? Хорошо, я зайду позже.
– Не надо! Ни позже, никогда! Ну, почему, почему я должна прожить твою жизнь, а не свою! Ради чего я должна оставить все? Ради этого? – Ксения уронила, протянутую ей тряпку. – Ради деревни со стариками, которые не нужны даже собственным детям! Неужели ты не понимаешь: детство давно кончилось, и мы живем, каждый своей жизнью. Ты хороший! Ты лучше всех! Ты лучший мой друг. Но большего мне от тебя не надо!
Сергей побледнел. Ксения по привычке, когда ей было страшно, хотела обнять его, но остановилась на пол шаге и закрыла лицо руками.
– Прости меня. Не приходи. Хотя бы пока. У меня все внутри разрывается от боли.
Ночь она проплакала. А утром Сергей зашел проститься. В летнем, легкомысленном костюме.
– Из части звонили. Вызывают, – соврал он.
– Сережа, все, что я наговорила неправда. Не слушай меня.
– Я и не слушаю, Ксюх. Может, действительно, все еще раз хорошенько обдумать?
Но слова ему давались так же трудно, как и ей. Они обнялись. Ксения вышла проводить Сергея к такси. В коридоре встретилась с Красновским. Тетя Маша была растеряна. Дядя Жора отводил взгляд.
Борис позвонил тем же вечером. Не на мобильник, словно боясь очередного отказа сети, а на городской телефон.
– Нет, Ксюш, я не приду к вам, – сказал он.
– Сережа уехал, – голос ее дрогнул от волнения.
Хмельницкий помолчал в трубку. Казалось, оба почувствовали облегчение.
– Все равно. Там твои родители. Там его родители.
Она спустилась к нему во двор.
Боря курил, сгорбившись, на скамейке у своего автомобиля. На фоне заката чернел силуэт парня. Заметив Ксению, Хмельницкий отбросил окурок и встал. Его лицо казалось затушеванным ало—черной краской.
Затем, он уткнулся лицом в ее колени и беззвучно плакал.