Русский бунт. Начало - стр. 34
Вдова опустила голову, тихо произнесла:
– Умоляю, Петр Федорович, остановись!
Коля лишь вертел в удивлении головой. Его боевой настрой явно прошел.
– Идите, устраивайтесь, – также тихо ответил я. – Постарайтесь приготовить что-нибудь к ужину.
К моему удивлению, Татьяна оказалась вполне расторопной хозяйкой. В отсутствие слуг сама разыскала кухню, ледник и приготовила нам вполне достойный даже не ужин, а поздний обед. Жаркое с соусом, что-то вроде салата с редькой и морковью, разнообразные пироги. Испекла хлеб. Я был поражен.
– Жизнь в Нижнеозерной не была легкой, – Харлова без слов поняла мой вопрос. – Многое приходилось делать самой. У нас всего одна крепостная была, Глаша. Муж постоянно по службе. Я сама шила, готовила…
Эх, как же картошки не хватает! Овощ уже завезен в Россию (еще Петром I), но пока не получил должного распространения.
Обедали мы за огромным дубовым столом в шикарной гостиной Рейнсдорпа. Фарфоровая посуда, хрустальные бокалы…
– Прямо удивительно… – Харлова покачала головой. – У вас появились манеры. Вы умеете пользоваться ножом! То, что я видела раньше…
Коля нахмурился, уставился мрачно в тарелку.
– Не будем о прошлом… – я налил вдове красного вина из бутылки. И сразу почувствовал себя распоследней сволочью. Казачкам пить запретил, а сам употребляю. – Мы же договорились начать с чистого листа.
Татьяна опять раскраснелась. Но теперь по другой причине – вино ударило ей в голову. Выглядела она при этом чудесно. Даже траурное черное платье ее не портило. Я залюбовался девушкой. Но мое любование долго не продлилось. Раздается стук в дверь, смущенный Иван просовывает голову.
– Царь-батюшка, Овчинников с Твороговым приехали!
Я закрыл глаза, протер руками лицо. Устал. А ведь так нужны силы. Сейчас я должен сдать свой главный экзамен Хранителя. Ведь именно Андрей Афанасьевич Овчинников был правой рукой Пугачева. Его дети собрали прах казненного Праотца и заложили святилище у станицы Зимовейской. Сам Андрей Афанасьевич погиб в битве на степном берегу Волги и дожить до крушения дела всей своей жизни не успел. А может, оно и к лучшему – так бы без сомнений его казнили на Красной площади вместе с Чикой-Зарубиным, Шигаевым, Подуровым и другими казацкими полковниками и генералами. Слишком уж он был активным и уважаемым членом восстания.
– Зови к столу. Сначала Овчинникова. Перемолвиться мне с ним надо, – я приглашающе машу рукой. Харлова, поколебавшись, встает.
– Петр Федорович, мы сыты, пойдем.
Дергает за руку Коленьку. Я внимательно на нее смотрю, но не препятствую. Доверия ей пока нет. Казаки убили мужа, саму чуть не изнасиловали. После такого она еще хорошо держится.