Русский булочник. Очерки либерал-прагматика - стр. 22
Я исповедую вторую точку зрения. О том, что российский солдат способен на чудеса храбрости. Но 22 июня 1941 года он не видел причины сражаться за палача. Это было не бегство – это был бунт. С поправкой на условия войны.
Есть ли еще какие-нибудь объяснения, или, скорее, важные дополнения к причинам катастрофы 22 июня?
О да. Одно из них – это полный, тотальный обвал цепочки командования, вызванный паническим бегством сталинских начальников. Опять же процитирую – по Солонину – воспоминания Болдина.
В первый день войны Болдин, первый замкомандующего Западным особым военным округом, прилетает на военный аэродром 35 км восточнее Белостока и едет к фронту. По пути он встречает драпающий из Белостока ЗИС-101. «Из его открытых окон торчат широкие листья фикуса».
Представительский ЗИС мог оказаться в распоряжении только трех человек: секретаря обкома и начальников облуправления НКВД и НКГБ.
«Встреча с дамой и фикусом происходит восточнее Белостока, то есть за сто километров от границ, во второй половине дня 22 июня, то есть примерно через 12 часов после начала боевых действий», – пишет Солонин.
Иначе говоря: начавшаяся война не совпадала с представлениями командующих палачей о прекрасном. Их идеалом была война, как в Катыни: когда стреляешь в затылок связанному польскому офицеру, и так 22 тысячи раз. Когда оказалось, что война – это когда в тебя стреляют, сталинским палачам это показалось нечестным, и они драпанули от линии фронта, прихватив с собой фикус.
Когда немцы 26 июня вошли в Дубно, они обнаружили, что в местной тюрьме чекистами убито было 500 человек. «Все люди были полностью раздеты. В каждой камере висели головами книзу 3-4 женщины… У всех женщин были вырезаны груди и языки». У палачей НКВД хватило любви к великому Сталину на то, чтобы в суматохе бегства подвесить каждую женщину ногами вверх и вырезать у нее груди. На то, чтобы сражаться с врагом, времени не осталось.
Заметим, что импотенция начальства – это не вторая причина поражения, это та же самая причина. При каких условиях начальство бежит с поля боя еще до начала сражения? Когда оно знает, что ему начнут стрелять в спину.
Есть ли еще обстоятельства, которые надо учесть для объяснения разгрома 22 июня?
Да.
Война начинается 22 июня. Но первые выстрелы ее, которые слышит в Ковеле полковник Федюнинский, командир 15-го стрелкового корпуса, – это не выстрелы немцев. Это выстрелы украинских повстанцев, которые обстреливают его машину и машину начальника штаба генерала Рогозина.
А во Львове 24 июня комиссар 8-го мехкорпуса Попель описывает городские бои… нет, не с немцами. А с мятежниками. «Понять, где наши, где враги, никак нельзя – форма на всех одинаковая, красноармейская», – вспоминает Попель.