Русские сумерки - стр. 27

Петрович прошмыгнул в дыру.

Мы – вслед за ним. Я ждал, что сразу увижу нечто зловещее. Но по ту сторону – обычный кустарник. Даже не изменённый. Осины с пыльными листьями… Между ними проглядывали какие-то развалины и заросшее травой железнодорожное полотно.

Лишь вдали, по ту сторону полотна, воздух странно светился над крышами фабричных цехов. А иногда там проскакивали искры – будто крохотные молнии. И долетал едва уловимый гул…

Мы спустились к дороге. Теперь двигались по шпалам. Справа и слева – заросли выше меня ростом.

Наконец-то я иду впереди, следом за Петровичем, а отец – замыкающим. Хотя мне сейчас без разницы. А вот от оружия я бы не отказался.

– Папа, дай пистолет, – попросил шёпотом.

У него ведь теперь обрез.

– Не сейчас.

А когда?

Я сердито шмыгнул носом. Когда выйдем из Зоны? Тогда он тем более не даст.

Обидно.

У половины моих сверстников давно есть хотя бы охотничьи гладкостволки. А меня до сих пор считают ребёнком. Наверное, он бы и в Зону меня не брал, если б не боялся оставлять одного в Колядинске!

Стоп.

Почему Петрович притормозил?

Ага, вон из травы выглянула ржавая стальная лесенка – теперь подниматься наверх по склону, опять к бетонному забору.

Протиснулись через кусты.

В носу засвербело. Не только от пыли. С каждой минутой усиливается едкий аромат. Вроде озон, смешанный с неведомой химией…

Трава – уже мне по грудь.

И где обещанная тропинка?

Вот что-то похожее – у самого забора.

Спасибо Белику – всё как он сказал. Но теперь мы идём куда медленнее, чем раньше. Такое впечатление, что Петрович оценивает каждый свой шаг…

Поравнялись с треснувшей бетонной плитой. Наш ведущий на мгновение замешкался и двинулся дальше. А я не смог удержаться и глянул через щель в заборе.

Как там Йог? Отсюда отлично должна быть видна лавочка посреди сквера…

Точно, видна!

Я всмотрелся и похолодел.

Йог был уже не один. Рядом возвышались фигуры в чёрном.

Что-то странное там происходило…

Дрожащими пальцами я извлёк из сумки маленький цифровой бинокль, приложил к зазору в плите. Двадцатикратного увеличения хватает, чтоб хорошо рассмотреть лица. А ещё – ладонь высшего, которая легла на темя Йогу.

Да ведь это тот самый!

Тот, чья перекошенная физиономия намертво отпечаталась в моей памяти. Именно его удалось подстрелить отцу…

Получил разрывную пулю и выжил?

Два других поддерживают раненого за плечи. Ясно, почему они не смогли нас догнать, – всё это время волокли его на себе!

А что с Йогом? И на хрена этот недостреленный урод положил руку ему на голову?

Я не вижу лица трикстера – он сидит ко мне спиной. Но я замечаю, как мелко дрожит Йог – будто его колотит озноб. И шея неестественно побелела.