Русские писатели о цензуре и цензорах. От Радищева до наших дней. 1790–1990 - стр. 67
Парадокс в том, что Майков, сам исполнявший цензорские обязанности, жалуется на удушающе-мертвенную суть такой работы. Майков слыл довольно либеральным цензором. Тем не менее Некрасов в 1855 г. обратился к нему со стихотворением, одна строка которого говорит сама за себя: «Давно ли воспевал он прелести свободы?» (см. выше).
М. Е. Салтыков-Щедрин
Из высказываний о цензуре
[О гласности]
<…> Но вот и в третьем углу засели либералы, и в третьем углу ведется живая и многознаменательная беседа. – А что вы скажете о нашей дорогой новорожденной? ведь просто, батюшка, сердце не нарадуется! – говорит очень чистенький, с виду весьма похожий на мышиного жеребчика старичок, бойко поглядывая по сторонам и как бы заявляя всем и каждому: «Не смотрите, дескать, что наружность у нас тихонькая, и мы тоже не прочь войти в задор… Как же-с!» – Вы знаете, что на языке наших мышиных жеребчиков под именем «дорогой новорожденной» следует разуметь гласность и что гласность в настоящее время составляет ту милую болячку сердца, о которой все говорят дрожащими от радостного волнения голосами, но вместе с тем заметно перекосивши рыло на сторону. – Удивительно! – отвечает другой такой же бодренький, румяненький старичок, – мы вчера читаем с Петром Иванычем да только глаза себе протираем! – А помните ли, прежде-то! Получишь, бывало, книжку журнала: либо тебе «труфель» подносят, либо «Двумя словами о происхождении славян» потчуют… Просто, можно сказать, засоряющая зрение литература была!
Из цикла «Сатиры в прозе». Отрывки печатаются по изд.: Салтыков-
Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1965–1977. Т. 3. С. 404 (далее указываются только номер тома и страницы).
[Седьмая держава]
<…> Да, надо сознаться, что в наши дни пресса приобрела такое значение, которому равное представляет лишь Главное управление по делам книгопечатания[127]. Это две новые великие державы, которые народились на наших глазах и которые в равной мере украсили знаменитую меттерниховскую пентархию[128].
Возникли они одновременно, чего, впрочем, и следовало ожидать. Еще покойный Ансильон (а у нас Иван Петрович Шульгин) заметили, что одна великая держава непременно стремится нарушить политическое равновесие, а одновременно с нею другая великая держава непременно же стремится восстановить его.
Так точно и тут. Как только пресса обнаруживает стремление нарушить равновесие, так тотчас же Главное управление открывает по ней огонь из всех батарей. Как это ни грустно, но мы должны покоряться безропотно: во-первых, потому, что таков уж сам по себе неумолимый закон истории (по Ансельму), а во-вторых, и потому, что в противном случае нас ожидают предостережения, воспрещения розничной продажи, аресты, приостановки и проч. <…>