Русские писатели и публицисты о русском народе - стр. 36
Я вспомнил о дороге под Балаклавою. Мне случилось ехать туда из Севастополя осенью. Дорога была такая же невыносимая. Ямы, бугры, рытвины, косогоры; все разбито, взбудоражено; вдруг, не доезжая верст пяти до города, мы покатились, как по скатерти. Что это значит? – спросил я ямщика, – отчего дорога здесь такая великолепная? – Агличин сделал. – Какой агличин? – А вот как война была, так они и устроили эту дорогу, чтобы возить по ней было легче свои припасы. Меня бросило в жар при этих словах. Господи, Боже мой! Англичане под неприятельскими ядрами, на чужой земле, случась нечаянно и не думая оставаться, сочли нужным, полезным и возможным сделать дорогу даже на короткое время, а мы, хозяева, не могли собраться в продолжение многих лет устроить как-нибудь эти сообщения![102]
По Зауралью, обозревая казенные и частные заводы, хоть и очень мельком, порадовался на многие прекрасные проявления чисто русской натуры. Между управляющими, между купцами, между рабочими встречал я много таких особ, которые в любом комитете о нуждах края не ударили бы себя лицом в грязь, а, пожалуй, годились бы и куда-нибудь повыше. Крепкий и здравый смысл, какая-то сановитость, величавость, без всякой, впрочем, немецкой претензии, смешной и глупой, твердость, сознание своего достоинства, смышленость, ясность, находчивость, телесная крепость, сила, приятно поражали меня после впечатлений подмосковной лакейской, трактирной, тщедушной натуры.[103]
Еще не успели кресты пуститься в обратный путь, как уже пьяные показались на всяком шагу. И кто был между ними? Женщины, молодые и старые, мальчишки, седые старики. Отвратительное и вместе с тем грустное зрелище! Сорок кабаков предлагали упоение… во славу праздника. Дешевое вино разливалось потоками, сосуды всех родов, штофы, ковши, шкалики, рюмки красовались батареями на прилавках. Яркие цвета наливок и настоек бросались в глаза. Целовальники с разряженными женами и детьми зазывали посетителей и угощали, и посетители не заставляли себя упрашивать долго. Разливанное море. Сотни чайных палаток, харчевен, кофеен, ресторанов, балаганы с пьяными паяцами и охриплыми комедиантками, качели с объятиями, поцелуями и песнями, коньки с шарманкою, хороводы с наглыми ухватками. Боже мой, Боже мой! Что же это такое? Где прогресс? Где цивилизация? Смягчение нравов? Тихие удовольствия? Благородное веселье? Шум, гам, грубость, дикость? варварство! <…>
Мой ученый друг И. С. Аксаков настаивает в своих искренних, горячих, проникнутых любовию к Отечеству статьях, что народу, обществу, земству надо предоставлять как можно более свободы в их действиях и как можно менее прибегать к опеке правительства. Ну, вот посмотрите на Девиченское гулянье. Я наблюдаю его тридцать лет и говорю вам смело, что предоставленное самому себе, оно делается все хуже и хуже. Если никто не позаботится о том, чтобы оно приняло вид сколько-нибудь поблагообразнее, то оно окончится оргиями и вакханалиями, до которых, впрочем, остается уже недалеко.