Русские хроники 10 века - стр. 46

– Здорова я, мама, – Купава быстро глянула на мать, взгляд отвела, помолчала, молвила: – Другое у меня. В Дубравке парень есть, Здравом зовут, – произнесла быстро, на одном дыхании.

– Что ж он за парень, тот Здрав? Давно ли спознались?

Млава лукаво посмотрела на запунцовевшую дочь. Та с жаром принялась объяснять, какой хороший парень тот Здрав. Но, объясняя, говорила совсем не то, что ожидала услышать мать.

– Мы ещё зимой, на святки спознались. Его боярский рядович Ляшко на кулачках побил. Так что с того, что побил? Все наши парни сказали – Ляшко не по-честному бился. Ляшко злой, а Здрав добрый.

– Так ты потому за Ляшка и идти не захотела? – перебила мать.

Купава оттопырила нижнюю губку.

– Не пойду за нелюбого. Мне Здрав люб, и я ему люба. Сам на купальских игрищах поведал, – Купава помолчала, шумно дыша, и, сердито посмотрев на мать, выпалила: – Отдайте меня за Здрава!

– Да чего ж не отдать, коли любы друг дружке? – засмеялась Млава. – Поговорю с отцом. Жатву закончим, копы на гумно свозим, пускай приезжают, мы к ним съездим, поглядим. Хорошая семья, так чего ж не отдать? А то, может, погодишь ещё лето?

Купава опустила голову, проговорила сквозь готовые брызнуть слёзы:

– Ныне пойду!

Заринка уже занималась важным делом. Нашелушив в ладошку зёрен из колосьев, подняла к небу полную горсть и, изображая взрослых жниц, приговаривала:

– Род! Ты, который снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии.

Млава, и радуясь за дочь, и уже горюя о неотвратимой разлуке с родным дитятей, повторила:

– Поговорю с отцом. С жатвой закончим, пускай приезжают, сватаются. Мы к ним съездим, тогда и порешим.

Разложив на холстине репу, огурцы, хлеб, улыбнулась по-доброму.

– Свозим копы, пойдём с тобой в лес, надерём корья с дичек, ольхи, покрасим тебе понёвы, сорочицы, убрусы.

Подбежавшая Заринка спросила обиженно:

– А почему понёвы Купаве красить? Я тоже в крашеных хочу ходить.

Млава засмеялась.

– Да как же без тебя? И тебе покрасим, лада моя.

Напившись квасу, утирая усы, Желан молвил довольно:

– Урожай ныне добрый, колос полный, тяжёлый. Однако, сам-четвёрт, а то и сам-пят будет.

Взглядом приструнил сыновей, по своему обыкновению пихавшихся из-за места, сотворил молитву перед трапезой:

– Силой родных богов и трудов людинов пища пребывает, тела и души Дажьбожьих внуков благословляет, стремлением святости освящая. На добро и счастье детям Сварожьим, пищу имея, требу даём, Роду великому славу творим! Слава Родным Богам!

В больших святилищах, где богов славят не у священных дерев или студенцов, а у капей, не один, не два, полдюжины, а то и десяток и более волхвов обретается. И у всякого волхва своё особое дело. Одни требы вершат и время стерегут, чтоб и Ярилин, и Перунов день, и всякий иной в отведённый срок справить, те священный огонь блюдут, чтоб не гас огонь до положенного срока, да было бы чем питать тот огонь. Есть среди волхвов и кудесники, и кобники, и целители, и старцы-кощунники. В святилищах же у студенцов, священных дерев, где славят богов жители какого-нибудь малого сельца, несут службу один-два, много три волхва, на коих наваливаются все заботы.