Русские хроники 10 века - стр. 34
Выбор бога, единого для всей Руси, единого и для смердов, и бояр, и дружинников, и холопов, и гостей заботил Добрыню, как устройство заслона на пути печенегов, как устройство порядка Руси.
Три года назад, исполняя задуманное, велел Добрыня на берегу Ильменя поставить святилище Перуну. Капь Перуну поставили, негасимый огонь возожгли, да только не один Перун в святилище стоял. Для пригляда за воинственным богом поставили тут же капи двух рожаниц, помощниц любого новгородцам Рода. Не все новгородцы задумку Добрынину поняли, а жаль.
В Киеве ещё далее пошли. Старое святилище Перуна убрали, новое поставили. Перуна уважили – и злато, и серебро на капь возложили. Да только не один Перун в святилище властвует. Тут же стоят четыре бога, и крылатый пёс Семаргл примостился. Боги те – покровители земель, кои помогали им с Владимиром свалить Ярополка и Свенельда с варягами. Вроде небесного вече получилось. Понимал Добрыня: не вечно то вече.
Глава 8
Среди новгородских железовцев слыл Добрыга не просто изрядным ковачем, хытрецом. Умельство его признавали не только людие, но и собратья по корчему ремеслу. Новгородцы не заселшина, что только и умеет на овин молиться. Новгородец всякого дива насмотрелся. Торговище у Детинца многолюдно, разноязыко. Свои гости ходят по дальним странам и морям, вместе с заморским товаром всякую всячину привозят, о дивах, на Волхове неведомых. И чужие гости со всего света приезжают торговать. Всему свету известно – в Новгороде гостям обид не чинят. Плати мыто городу, торгуй честно, без обмана, никто не обидит, про то в Новгородской Правде сказано. А выйдет спор какой – старшины разберутся. Иноземные гости и дворы свои имеют – Готьский, Болгарский и иные. В тех дворах и живут, и товар хранят. Богатая торговля в Новгороде. Есть что купить, на что посмотреть. Не зря у завидущих нурманнов слюнки текут от одного слова «Хольмград». Ежели признали новгородцы в человеке мастера, то так оно и есть, ибо бывалому новгородцу зубы не заговоришь и глаз не отведёшь. Но особо душу греет почёт от собратьев по железному делу. Они-то ведают, каким умельством надо владеть, чтоб из руды и железные крицы варить, и оцель, чтоб сталить топоры да закаливать мечи, чтоб от удара о другой меч ли, бронь не рассыпался, не раскололся. Взять тот же топор, щековицы подмастерье откуёт, если голова не пустая, а вот сварить, насталить, чтобы топору износу не было, уже умельство надобно. А безмены, замки? Но всё это Добрыге привычно и даже как бы скучно. И хоть держит Добрыга добрую корчиницу и дманицу, и вместе со старшим сыном четверо помощников у него, и поковки, и кузнь его с руками отрывают, богатеньким ковача не назовёшь. Достаток в доме есть. Жене его, которую два десятка лет Добришей зовут, как в отчем доме кликали, только сама помнит, есть где развернуться. Погреб, кладовые всегда запасом полны, и на себя надеть есть что. Для дома – нагольный кожух из овчины, для праздников – крытый, из росомахи. Для дома – обыкновенные поршни, для праздников – мягкие крашеные с плетешками и ремешками. И украситься в праздник Добрише есть чем. Пояс – кожаный с серебряными наузольниками и витой серебряной проволокой, на руки – разноцветные стеклянные и билоновые браслеты, на шею – колты со сканью, а уж височных колец, застёжек, подвесок – не счесть, на каждый праздник особые.