Русская тройка (сборник) - стр. 79
Его сын, Александр I, мог на примере своей семьи убедиться в сложной природе западных послов. Напомню, что Александр знал о готовившемся заговоре, целью которого было убийство его отца, но промолчал. Политическая подоплека была проста: англичане не могли допустить сближения России и Франции, что автоматически означало падение влияния Великобритании, и не остановились перед прямым заговором – говоря современным языком, вмешались во внутренние дела независимой страны. Тем не менее Александр расплатился за возведение на престол, не выполнив условия договоренности с Францией в части соблюдения торговой блокады Англии, что и послужило для Наполеона формальным поводом к началу военных действий против нашей родины в 1812 году.
Цель была достигнута: две мощнейшие на тот момент европейские державы сошлись в смертельной схватке, а результатами воспользовались англичане. Значительно позже они сумели унизить Россию Крымской кампанией, повлекшей за собой самоубийство (как утверждают некоторые историки) Николая I.
Да и постоянные локальные конфликты в «мягком азиатском подбрюшье» и на Кавказе не обходились без участия то английских, то французских советников – Россия никогда не давала им покоя. Но ни заговоры, ни убийства, ни вооруженная агрессия и дипломатические сговоры не помогли западной мысли преодолеть языковой и культурный барьер и разъесть Россию изнутри.
Уже и аристократия практически перестала быть русской – и этнически, и культурно; и мода на все западное процветает с петровских времен; и костюмы сменили; и церковь отделена от государства и ослаблена расколом, а все равно – чуть появится внешняя угроза, как слетает с людей налет неметчины и бьется русский дух за правое дело. А вот стоило России ошибиться в целях или поддаться корысти, то и результат плачевный, и стыд на весь мир, и внутри страны смута, лжецари, горе-пророки и крестьянские восстания.
К сожалению, ответ лежит на поверхности. В разложении аристократического слоя нет никакого смысла, ибо он не воздействует на психологическую основу – остов народа, не является, если угодно, ментальнообразующим. Поэтому любая петровская прихоть по большому счету оставалась ветром, гуляющим по верхушкам деревьев, но никак не затрагивающим густой кустарник. Все что угодно могло твориться при дворе Иоанна Грозного или Петра Великого, Екатерины II или Павла I. Можно сгонять ряженых плясать на ассамблеях или отправлять под лед новобрачную на санях с лихой тройкой, кромсать бороды боярам или заставлять всех гвардейцев носить букли, рубить головы стрельцам или вздергивать на виселицы распалившихся аристократишек, решивших присягнуть Константину и жене его Конституции, развлекаться с сонмом любовников в Зимнем или гулять в простом платье по Голландии, заглядывая в окна второго этажа, ибо рост велик, хоть и в плечах император узок, – все одно. Барская прихоть, не народного ума дело, на жизнь повседневную никак не влияет. Как говорится в народе – с жиру бесятся. По своему укладу и природе как была аристократия пришлой, так и осталась. Конечно, любит Россию, пытается ее понять и даже вынужденно по деревням ездит, но платочек с французскими духами брезгливо держит у носа и все норовит поскорее из этого ужаса выбраться. Я сейчас, конечно, упрощаю, но не так уж сильно. Достаточно, чтобы осознать, почему практически любая болезнь или увлечение аристократии проходит незаметно для народа. Баре и так все время бесятся – не тем, так этим, а на аппетиты их игры не влияют, и кушать им хочется исправно. А значит, гнет не ослабевает, и оброк по-прежнему будут собирать железной рукой в любой исторически приемлемой форме, будь то дань, барщина или налоги. Конечно, не всегда в верхах гуляет только ветер. Бывает, что приходит и ураган, и тогда вся жизнь народа меняется. Такого рода потрясений в истории России было немного, но их влияние на всю мировую историю колоссально, хотя поначалу произошедшее и казалось тем же европейцам далеким провинциальным анекдотом.