Русская тройка (сборник) - стр. 27

Революция 1917 года стала возможной по многим причинам. Это и продолжающиеся военные потери, и страх утратить то, что было нажито во время недавнего экономического подъема, и предчувствие близкого кризиса, и распад элиты, и разрозненность общества. Конечно, существовала потребность в изменениях, существовали определенные объективные предпосылки для них. Проблема заключалась в отсутствии у власти воли к тому, чтобы осуществить эти изменения. Поэтому, как это часто бывает в незрелом, неподготовленном обществе, победил худший сценарий – самый простой и самый кровавый.

Если задуматься о глубинной природе переломных исторических этапов первой половины XX века, становится понятно, что Первая мировая война разрушила остатки клерикального монархического устройства цивилизации. Забегая вперед, отмечу, что Вторая мировая война вырвала сорняк, который вырос на этих развалинах.

Я уверен, что революция 1917 года проистекала отнюдь не из освободительного движения угнетенных евреев, не из Бунда, не из Российской социал-демократической рабочей партии, не из меньшевиков и большевиков. Не Плеханов, не Ленин и не Маркс сыграли здесь ключевую роль. Причина Октябрьской революции состоит в том, что Российская империя и без того была нестабильной, и внутреннее напряжение возросло до такой степени, что прежнее государственное устройство не могло не рухнуть.

Падение началось с момента поражения в Крымской войне. Не случайно же император, не пережив позора, покончил с собой – принял яд, укрывшись шинелью, и во многом предвосхитил на самом деле уход империи. Все дальнейшие события лишь ускоряли падение. А ведь любая империя – в том числе и Российская – не может жить без побед. Геннадий Зюганов однажды мудро заметил, что наш «самый мирный народ» тихо-мирно провел 800 лет в войнах и завоеваниях, поэтому иллюзий быть не должно. И для сознания жителя империи неважно, что эти победы достигаются путем колоссальных жертв и колоссального численного преимущества, – важно, чтобы они были. Поражение в Крымской войне оказалось страшным, потому что открыло собой череду поражений. Даже блистательный талант и мудрость Александра Михайловича Горчакова, дипломатически отыгравшего все неудачи, не могли спасти Российскую империю. После этого – унижение Балканских войн, Японской войны, Первой мировой. Было ясно, что империя потеряла веру в себя, превратившись из жандарма Европы, коим стала Россия после победы над Наполеоном, в европейское посмешище.

Революция началась, по сути, еще тогда, в Крыму, во времена позора русского оружия. Поэтому ощущение поражения витало и в Генштабе, и в армии, и в жандармерии, и во всем русском обществе. Империя готова была рухнуть. Она могла пасть либо под ноги коммунистов, либо под ноги внешнего врага, каким были немцы. Но падение было предопределено. По жесточайшей иронии истории последний русский царь и его жена оказались такими же иностранцами, как и первые правители Руси, хотя тем только в страшном сне могла бы присниться дружеская переписка их жен и их самих с руководителями враждующих государств. И только в страшном сне можно было бы представить, чтобы хозяину земли русской давал советы и назначал на должности безграмотный ведьмак, карикатурно напоминавший великих праведников, стоявших ранее у русского престола, – не Серафим Саровский, не Сергий Радонежский, не Тихон и не Никон, а темный, погрязший в распутстве, необразованный мужик. К сожалению, столь же жалкой пародией на своих великих предшественников выглядел и последний русский император. А империя-пародия не имеет права на существование.