Русская сила графа Соколова - стр. 69
На небольшую низкую эстраду вышел в засаленном фраке распорядитель. Пытаясь перекричать зал, выпалил:
– Знаменитый на весь мир русский самородок Василий Пафнутьевич Охлобыстин!
Ступая тяжелым нетрезвым шагом, из-за ширмы показался с громадной гармонью заросший жестким волосом мужик саженного роста, с прядями сальных волос, падавших на плечи, и с лицом цвета меди. На гармонисте была красной саржи косоворотка, расшитая цветами по высокому вороту, подпоясанная желтым жгутом с махрами на концах, ярко начищенные сапоги с высокими голенищами.
Музыкант пододвинул к самому краю эстрады стул, на который была наброшена бархатная тряпка, грузно на него опустился, перекинул ногу на ногу и уложил на поднятое колено гармонию.
В этот момент гудевший беспрерывно, словно улей, зал чуть затих. Вперив выпуклые оловянные глаза куда-то в пол, гармонист замер, словно глубоко задумался. И вдруг рванул мехи, ловкими и гибкими пальцами перебирая по ладам, грозным голосом затянул:
Уже с конца куплета зал начал подпевать знакомые слова, сначала робко, отдельными голосами, потом расходясь все более, все громче и смелее. И вот уже громадный нетрезвый хор тянул нечто незамысловатое:
Под песню, видать, пилось лучше.
К гостям вразвалку подошел лакей с уныло-длинным носом и глубоким шрамом через левую щеку, откровенно нетрезвый, лениво спросил:
– Чего желаете?
– Сесть бы нам, – сказал Ирошников.
Лакей нагло усмехнулся:
– Сажают не тут – в суде, а у нас отдыхают.
И вдруг, ломая намеченный сыщиками план, Ирошников брякнул:
– Скажи-ка, любезный, а какие столики обслуживает Калугин?
Лакей подозрительно уставился на троицу и словно враз протрезвел. Он понял, что перед ним стоят не забулдыги, к которым тут привыкли, а люди совсем другого разбора. С приторной ласковостью произнес:
– Официант Калугин на втором этаже, а я могу вас пригласить во-от за этот столик, а скатерку враз поменяем-с… Можно и к окну, но оттудова дует, как из погреба.
– Не хлопочи, – произнес Соколов. Обратился к своим: – Пошли на второй этаж. – И на ухо Ирошникову: – Язык бы тебе отрезать!
Лакей полетел по направлению к кухне, а сыщики направились на второй этаж.
Пока сыщики возвращались к вестибюлю, а оттуда по мраморной лестнице, застеленной красной истертой ковровой дорожкой, поднялись наверх, лакей взлетел по винтовой служебной лестнице на второй этаж. Он опередил сыщиков, и, когда те вошли в довольно чистый и хорошо освещенный зал, лакей что-то торопливо говорил мордатому, с короткими усиками лакею, стоявшему с пустым подносом. Долговязый внимательно слушал собеседника и все время тревожно оглядывался на вход.