Русская сила графа Соколова - стр. 62
Соколов усмехнулся: «Какой же русский не любит быстрой езды?»
Нам уже доводилось описывать знаменитый трактир Егорова в Охотном ряду. Теперь лишь скажем: наверху, в двух небольших чистеньких зальцах, было, как всегда, тихо, чисто, благопристойно.
За привычным столом сидели старые знакомцы Соколова. Это фотограф Юрий Ирошников – невысокий, полный, вечно жизнерадостно-язвительный человек – и простодушный крепыш, бывший боксер Григорий Павловский – судебный медик.
Последовали объятия, приветственные восклицания.
Как обычно, гостей радушно встречал сам Егоров – симпатичный старообрядец, с серыми небольшими глазками, светившимися добротой и приветом, невысокого роста, кажется из ярославцев, и целая свора шустрых лакеев.
Оркестранты, едва увидав Соколова, тут же оборвали мелодию какой-то незатейливой песенки и отчаянно ударили по струнам, заиграли увертюру к «Лоэнгрину» – Вагнер был любимым композитором гения сыска.
Кошко деловито обратился к подчиненным:
– Коллеги, после обеда отправляйтесь на Солянку. Я заглянул на место происшествия, изъял книгу стихов, которую читала несчастная перед трагическим шагом, и опечатал ее комнату. Осмотрите труп, сделайте фото, напишите заключение и дайте дяде покойной разрешение на похороны. Других родственников у девушки в Москве нет.
Принесли горячие закуски.
Соколов, наслаждаясь лангустами в сливках, спросил:
– И какой же поэзией перед смертью утешалась несчастная?
– Да, – спохватился Кошко, – это творения твоего, Аполлинарий Николаевич, приятеля – Ивана Бунина. – Он полез в саквояж, который держал под столом, и вынул оттуда тоненький том. – Называется «Эпитафия».
Вот так-то! – закончил Кошко. – Оставила открытой книгу именно на этой странице – очень трогательно. И даже подчеркнула на полях.
Соколов взял книгу и продолжил:
Павловский вздохнул:
– Э-хо-хо! Самоубийца небось юная красавица, институтка, влюбилась в богатого и женатого князя, тот поиграл, поиграл с девицей да бросил. И вот несчастная полезла в петлю…
Кошко поправил:
– Юная – это верно, а остальное все – не так, Григорий Михайлович! И вообще чепуховое дело, не стоит вашего внимания. Давайте лучше выпьем под соленый груздь. Э-эх, хорошо! Как в народе говорят, замолаживает.