Русская сила графа Соколова - стр. 35
Если бы знать наперед, чем мне эта расписка обернется! Мы, евреи, всегда даем в долг и всегда возвращаем в самый срок. И делаем это без всяких расписок. Но здесь был другой человек и совсем другой случай. В доме я никогда не держу больше денег, чем нужно сходить на базар. Поэтому я сказал: «Пожалуйста, приходите завтра в шесть вечера, составьте расписку по всей форме, и я лам эти деньги».
Я взял со своего счета в банке две тысячи, где они лежали под четыре процента, и отдал Сычеву, который выпил бутылку малаги урожая 1883 года, оставил расписку, сказал спасибо и ушел.
Самое простое на свете дело – дать в долг, но самое невероятное – получить обратно.
Прошел месяц-полтора, но долг Сычев не возвращал.
И вот я опять застал его в моем доме, когда он пил из моего буфета портвейн и его отстегнутая шашка лежала на козетке. Я сказал: «Срок прошел семнадцать дней назад. Я хочу иметь долг обратно».
Сычев хлопнул себя ладонью по ляжке, похожей на свиной окорок: «Совсем забыл! Конечно, скоро отдам».
Прошло еще два месяца, и я уже стал догадываться о плохом. Я ходил к Сычеву на службу, но меня не пускали даже на порог. Я тогда подождал у полицейской части. Когда Сычев вышел со службы, я ему сказал, что пойду к полицмейстеру, покажу ему расписку и все расскажу.
Сычев мне выразился: «Если, жидовская морда, будешь жаловаться, то я тебе устрою персональную Варфоломеевскую ночь».
Он стукнул меня кулаком в нос, сел в коляску и уехал.
Уже на другой день агент Дросинский обошел самых важных евреев. Не забыл вниманием и меня. И везде он говорил одно и то же: «Отдавайте двести тысяч! Иначе за ваши еврейские жизни полиция ручаться не может, и вы скоро все в этом убедитесь!»
Теперь мы собрались в нижнем помещении синагоги. Мы спрашивали у ребе Альтера, долго говорили и не знали, что делать. Я сказал, что своих две тысячи уже отдал Сычеву, и категорически у меня больше ничего нет. Пусть остальные евреи соберут деньги и отдадут, если хотят. Кугельский орал, что вообще не надо ничего давать.
Скажу, что Кугельский был очень смелый. Он даже городовым из своего околотка редко давал деньги, а на Сычева кричал прилюдно в городском саду: «Никаких двести тысяч не получите!»
В тот раз мы так и разошлись, ничего не договорившись. И тут такое горе: я вышел в двери вместе с Кугельским. Я сказал: «Семен, мы с тобой давно дружим. Пойдем ко мне домой и посидим».
Кугельский всегда любил спорить и делать наоборот. Он и тут возразил: «У тебя сидит Сарра, зачем мы будем волновать ее разговорами? Пойдем в трактир Брайнина, пропустим по рюмке водки и разойдемся по нашим домам в дружбе».