.] пока не решалась пойти на такой эксперимент, но на всякий случай держала этот козырь в рукаве»
[243]. Года через два венское ведомство, по примеру немцев, отказалось от выжидательной позиции, начало в 1908 г. без ограничений привлекать к своей разведработе польских социалистов Пилсудского и активизировало контакты с российскими революционерами всех направлений
[244]. В этой связи в ноябре 1907 г. капитана Генштаба Максимилиана Ронге призвали из Граца на службу в Эвиденцбюро при его тогдашнем шефе полковнике Ойгене фон Хордличке (1903–1909); Ронге проявил там такое усердие, руководя разведывательной группой, что в 1917 г. сам занял пост начальника бюро (1917–1918). Галицийские центры наступательной разведки против России во Львове, Кракове и Перемышле были возведены в ранг местных «главных разведывательных управлений» и укомплектованы несколькими офицерами каждое. Их задачи состояли в «вербовке, инструктировании и засылке разведчиков, приеме и обобщении их донесений, использовании и оценке конфидентов, постоянно находящихся за границей, обеспечении связи с такими людьми (почта, связные, шифры, тайнопись, секретные чернила и пр.)». Делалось все это в тесном сотрудничестве с продвинувшейся в данной области еще дальше немецкой секцией IIIb, о которой Ронге позже писал: «Ценную помощь на основе принципа взаимности оказывала германская разведка»
[245].
Интерес других отделов Большого генштаба к добытым секцией IIIb сведениям продолжал возрастать. Даже император перестал игнорировать предположительную необходимость разведывательной подготовки на случай войны и в начале 1908 г. затребовал высочайший доклад о деятельности российских и французских секретных служб, который представил ему 29 февраля 1908 г. начальник Генерального штаба на основании меморандума, составленного руководителем секции IIIb. Меморандум предупреждал об усилении работы спецслужб России и Франции и ее увеличивающейся опасности для германских интересов.
В ситуации неуверенности и растущего страха перед внедрением агентов вражеских разведок глава маленькой большевистской партии мог предложить Берлину выход. Когда он, совершив авантюрный побег из Финляндии по льду Балтийского моря, ненадолго задержавшись в Стокгольме под именем магистра Вебера в ожидании Крупской и вместе с ней продолжив путь в Германию в качестве «профессора Мюллера с женой»[246], 4 января 1908 г. (22 декабря 1907 г. ст. ст.) после почти двухлетнего отсутствия явился в германскую столицу (где провел как минимум два дня – якобы «из-за болезни»
