Русская прялка - стр. 25
Значительный вклад в изучение символики её орнамента внесла статья Б. А. Рыбакова «Макрокосм в микрокосме народного искусства», где автор, говоря о форме прялки, о наиболее характерных композиционных элементах её декора, связывает весь этот комплекс с мировоззрением наших далеких предков – земледельцев энеолита отмечает связь космогонической символики, закодированной в орнаменте прялки, с идеей плодородия, воспроизводства, с системой мифопоэтических представлений о гармонии жизни и смерти.
Б. А. Рыбаков возвращается к проблеме символического языка русской прялки также в своей монографии «Язычество древних славян», где наряду с разнообразными материалами по орнаментике, подтверждающими мысль автора о наличии здесь сложной космогонической схемы, общей картины мирозданья, приведено одно из донец в виде лежащей мужской полуфигуры. В прямоугольную щель рта, обрамленную с двух сторон зубами, вставлялась лопаска (гребень) прялки. Руки сложены крестом на груди, а в нижней части туловища, там, где сидела пряха, помещен круг с шестилепестковой розеткой, символом света, огня, жизни. Б. А. Рыбаков пишет об этом знаке следующее: «…шестилучевой громовой знак (колесо с шестью спицами) был наиболее многозначимым, связанным не только с солнцем, но и с небом вообще, с повелителем неба, чья власть особенно ощутимо проявлялась в грозе, в ударах молнии и сопровождающим её громе».
Прялка была традиционным мужским подарком женщине – жене, невесте, дочери. Нить же, получаемая при посредстве прялки, играла весьма серьезную роль в мифопоэтическом мире наших предков. Во всяком случае, еще А. Н. Афанасьев отмечал, что: «Выражение „нить жизни“ пользуется гражданством во всех индоевропейских языках; счастливый ход жизни соответствует ровной, гладкой нити, и наоборот, жизнь, исполненная страданий и бедствий, тянется суровою, узловатою нитью, опутывает человека, словно сетями и налегает на него тяжелою обузою. Во-вторых, образовалось убеждение, что девы судьбы суть вечно работающие пряхи: своими руками они прядут жизненную нить и вплетают в неё все, что должно совершиться с человеком во время его земного существования».
В древнегреческой мифологии классического периода известны образы трех богинь – Мойр, которые пряли и пели: Лахезис – о случившемся, Киото – о настоящем, и Антропос – о будущем. Но Павсаний упоминал о двух статуях Мойр в храме Аполлона на Делосе, вместо третьей здесь стоял Зевс – Мойрагет. Вероятно, этот вариант являться более древним, так как две богини судьбы явственно соотнесены с двумя архаичными богинями-Рожаницами индоевропейской древности. Память о двух божествах жизни и судьбы – пряхах сохранилась и в хеттской мифологии. Так в одном из ритуальных диалогов символ царской власти Трон просит Орла заглянуть в зеленую рощу на берегу моря и посмотреть, что там находится. Орел, выполняя желание Трона, сообщает, что: «Истустая и Папайя, древние богини Нижнего (мира) … Стоят на коленях… Одна держит прялку и (обе) держат полные веретена. И они прядут годы царя. И годам (царя) нет ни конца, ни счета.» Но такое отношение к процессу прядения и ткачества, как к сакральному акту, в котором спряденная нить «сутра» – основа ткани и «материя» Вселенной, а тот, кто держит нить,«сутрадхара» – первый Творец —Создатель, прослеживается еще на материалах «Ригведы» и «Махабхараты». Причем и здесь фигурируют две богини – пряхи – создательницы миров и всех живых существ. Примером тому – сказание о путешествии мальчика Уттанки под землю в змеиное царство, где он увидит двух богинь, которые на станке, «объемлющем миры,… по мере того, как непрерывно движется Полярный круг,… посылая (челнок), непрерывно прядут (ткань) из черных и белых нитей, постоянно создавая существа и миры.» В гимне 7 книги X «Ригведы», говорящем о создании и строении Вселенной, есть следующие строки: