Русская лилия - стр. 9
Мисс Дженкинс украдкой вздохнула. Она была тайно влюблена в великого князя, прекрасно понимала, что у нее нет надежды обратить на себя его внимание, и все же безумно ревновала к каждой, кто этого внимания удостаивался. И вот сейчас у него новая пассия… Чтобы не заплакать, мисс Дженкинс строго свела брови. Усилием воли она заставила себя не думать о великом князе Константине Николаевиче и его… всепоглощающей страсти к театру вообще, а к балету в частности, назовем это так. Гувернантка вновь задумалась о своей воспитаннице.
Ее красота не столь яркая, как у матери, а спокойная и сдержанная. Великая княгиня – это пышно цветущая роза, а ее дочь – скромная белая лилия. Кому-то нравятся розы, кому-то – лилии. Ну что ж, мисс Дженкинс могла только от души молиться, чтобы будущий супруг Ольги по достоинству оценил и нежность белых лепестков, и тонкий аромат этого цветка. Ну и, само собой, пусть это все же будет не дровосек!
За несколько лет до описываемых событий
Наконец-то принц остался один. Вернее, наедине с луной, которая бесцеремонно заглядывала в окна и не давала спать. Он последовал совету Мавро… как его там… и выпил стакан вина, однако сонливости оно не прибавило – напротив, разогнало усталость. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Хотелось что-то делать, а не сидеть взаперти в пустом тронном зале.
Принц подошел к окну и поглядел на лежавшую внизу площадь. Она называлась плата Омония, площадь Согласия, хотя прежде была площадью Оттона, в честь бывшего короля. После его изгнания площадь переименовали. Право, больше всего народу в то время нужно было именно согласие!
Даст ли Греции это согласие новый повелитель?
Принц переходил от окна к окну и с волнением смотрел на легендарный город, волшебно освещенный луной и более всего напоминающий некую старую реликвию, не вполне удачно вставленную в рамку современности. Афины… Афины… От этого звука не может не трепетать душа человека, для которого Эллада – символ красоты, нетленной, вечной, вдохновляющей красоты… Но Георг уже начал ощущать себя хозяином не только разграбленного дворца, но и измученной страны, а потому не мог не думать, что место для столицы выбрано неудачно. Афины – всего лишь памятник старины, великий музей античных святынь, а не средоточие молодой деятельности воскресающей нации. Коринф – вот где должно быть сердце нового государства! Если бы столица находилась посреди перешейка, в четверти часа езды от двух морей, да провести бы к ней железную дорогу, да прорыть бы канал между двумя гаванями, в возможности чего еще и при Нероне не сомневались, Коринф вырос бы до одного из важнейших торговых пунктов в Европе. А торговля – это процветание нации…