Русская церковная смута 1921-1931 гг. - стр. 12
Через эту декларацию Временное Правительство вновь подчеркивало, что оно идет на суд Учредительного Собрания не только с идеей Кавура – libera chiesa in stato libero, но и с дополнением ее идеей культурного сотрудничества государства и церкви.
Тогда же от лица нового, выдвинутого революцией, муниципального управления Москвы выступал с приветствием Собору Городской Голова В.В. Руднев. Высказывая горячие пожелания успеха в предстоящем Собору деле устроения отныне свободной церкви, В.В. Руднев сказал, между прочим: «Источники религиозного одушевления вечны… и пока жив русский народ, жива будет в нем и вера православная». Целый фонтан озлобленных ругательств по адресу этого «социал-предателя» был извергнут на другой день московской большевистской газетой за столь «реакционное» слово на столь «реакционном» собрании.
Подземный вулкан большевистского варварства уже клокотал, готовый взорваться и похоронить под развалинами всеобщего разгрома все идеалистические планы Временного правительства и Церкви. 25 октября 1917 г. Временное правительство уже заключено было в казематы Петропавловской крепости, а Собор продолжал еще работать и закреплять новый строй Церкви до 8 сентября 1919 г. Но собор под властью большевиков потерял уже всякую почву для какого-либо законопроекта о взаимоотношениях церкви и государства. Наступил режим гонений, и нужно было думать только от случая к случаю о мерах защиты церкви.
Интересно было отношение патриарха Тихона к похороненному большевиками законопроекту. По освобождении из большевистской тюрьмы, я жил конспиративно в Москве летом 1918 года. Состоя избранным членом Высшего Церковного совета при патриархе, я одновременно работал в антибольшевистской политической организации так называемого «левого центра». Между прочим, мы разрабатывали программы и законопроекты для декларативного и делового употребления в Южной России, находившейся под управлением генерала Деникина, а также на случай появления национального правительства и в самой Москве. Программа положения православной церкви в русском государстве была по существу повторением уже изложенной выше системы взаимной свободы при взаимном сотрудничестве обеих сторон. Перед тайной отсылкой программы на юг России, мы с другим общественным деятелем, ныне еще живым, отправились к святейшему патриарху за советом и критикой. В начале сентября 1918 г. патриарх Тихон принял нас в своем Троицком подворье как всегда очень ласково, за стаканом чая и даже с самоварчиком. Дослушав до конца внимательно и грустно, он вдруг снисходительно засмеялся над нашими «хорошими словами», как мудрый старец смеется над идеализмом мечтательных юношей. «Хорошо! Уж очень все хорошо! Да только когда все это будет? Конечно, не теперь!» Как сын народа, патриарх Тихон тогда уже инстинктом чувствовал силу и длительность народного увлечения большевизмом, не верил в возможность скорой победы белого движения и не был согласен с нами в политических расчетах.