«Русофобия» в ряду прочих фобий и маний: из истории политического языка - стр. 13
Рис. 1. «Французоед», немецкая карикатура на Э. М. Арндта (1848)
В качестве синонимов ‘русофобии’ (Russophobie, 1836) использовались: russen-scheu (русобоязнь) (1831), Russenhaß (ненависть к русским) (1831), russenfurcht (страх перед русскими) (1839), Russenfeindschaft (враждебность к русским) (1844), Russophagie (русофагия) (1844), russenfresserei (русоедство) (1845). Последний аналог был наиболее употребительным, остальные встречались редко, преимущественно в 1830–1840-е годы, причем два первых – обычно в связи с польским вопросом.
В базе немецкоязычной печати digitale-sammlungen.de за период 1837–1900 гг. слово ‘французоедство’ встречается 431 раз, ‘русоедство’ – 319 раз. Слово ‘русоедство’, как и ‘русофобия’, чаще всего использовалось во внешнеполитическом контексте, по отношению к русскому государству. ‘Полякоедство’ (Polenfresserei, с 1848 г.) означало враждебность к полякам как нации, в то время безгосударственной.
‘Французоедство’ означало прежде всего враждебность к французской культуре и «французским идеям» (в духе памфлета Л. Бёрне), и лишь во вторую очередь – антифранцузскую внешнеполитическую ориентацию. В 1841 г. Ф. Энгельс, осуждая «вновь ожившее неистовое французоедство (Franzosenfressenden Wut)», замечает: «Французоненавистничество (Franzosenhaß) стало обязанностью, всякое воззрение, сумевшее стать выше этого, клеймилось как иноземщина (Undeutschheit). Таким образом, и патриотизм стал по существу чем-то отрицательным <…>, изощряясь <…> в изобретении исконно немецких высокопарных выражений взамен давно укоренившихся в немецком языке иностранных слов» [Энгельс, 1970, с. 129, 121].
В том же значении это слово использовалось в русской печати, например у Чернышевского: «Строгие приверженцы немецкой философии со времен Канта, особенно строгие гегелианцы, презирали и отчасти даже ненавидели все французское. Друзья Станкевича разделяли это отвращение, и “Московский наблюдатель” весь проникнут “французоедством” (Franzosenfresserei), как выражались немцы» («Очерки гоголевского периода русской литературы», VI) (1856) [Чернышевский, 1947, с. 211].
В немецкой печати обозначения ‘германоед’ (Germanenfresser), ‘германофоб’ (Germanophobe), ‘германоненавистник’ (Deutschenhasser) чаще всего относились к французам, реже – к полякам, а также к русским публицистам, прежде всего из круга М. Каткова.
3. ‘Юдофобия’ и ‘антисемитизм’
‘Юдофобия’ и в еще бóльшей степени – ‘антисемитизм’ стояли особняком среди обозначений национальных фобий. Термины, рассмотренные нами выше, относились прежде всего к государствам, а также к народам, обладавшим собственной государственностью. Евреи же не только не обладали собственной государственностью, но и не считались нацией, а лишь религиозно-этнической группой.