Русофобия и антикоммунизм – главное идейно-политическое оружие коллективного Запада и компрадорской властной верхушки постсоветской России - стр. 6
Разумеется, у русской цивилизации, у нашего образа мысли и жизни вполне достаточно свойств и черт, вызывающих у соседей изжогу, а возможно и ненависть. Но разве у других народов таких свойств и черт нет? Но именно Россию почему-то назвали «тюрьмой народов». Назвали нас так Соединенные Штаты с их беспрецедентной жестокостью в Ираке, Вьетнаме и других частях света, Великобритания, истреблявшая ирландцев и китайцев, Германия, онемечившая своих славянских подданных, республиканская Франция, едва ли признающая некогда подвластных ей африканцев, арабов и аннамитов равноправными «потомками галлов». И только по отношению к нашему отечеству постоянно высказывается недовольство.
Причин тому множество. Назову лишь некоторые из них.
Во-первых, это наша огромность и широта, определяющие особость и неповторимость народного менталитета. Территория России 17,07 млн. квадратных километров. Это в 3,5 раза превышает территорию европейских государств, вместе взятых и в 28,5 раз – территорию Украины (вместе с ДНР и ЛНР). На этой территории мы имеем примерно 40 % мировых запасов сырья и больше 30 % пресной воды.
Во-вторых, это умение выживать в экстремальных условиях (две трети России – Север, либо регионы к нему приравненные), что вызывает вполне понятное недоумение у тех, кто расположился на Земле вполне комфортно, но бесконечно счастливым себя не считает. Если же учесть, что речь идет не только о физических размерах нашей территории, но и о свойствах человеческой натуры, о привычках и обычаях наших народов, о традициях и склонностях, определяющих восприятие окружающего мира, то надо ли удивляться всеобщей мировой неприязни?
В-третьих, Россию невзлюбили еще и потому, что она постоянно вносит диссонанс в, казалось бы, раз и навсегда установившуюся архитектуру глобального управления миром. Недоумение, недоверие, неприязнь, отторжение, вместе с ними и пресловутую «нелюбовь» вызывает у иностранцев нравственный императив нашего народа, знаменитая русская широта и размах, густо замешанные на безалаберности, неудовлетворенности, душевном беспокойстве. Благовоспитанных европейцев настораживает тот привкус экзистенционального, т. е. интуитивного начала, ощутимого практически в каждой русской судьбе. Предположение Ф.М. Достоевского о том, что человеку необходимо (выпадает) столько же несчастья, сколько и счастья, нашими соотечественниками воспринимается буквально. Поэтому постоянная готовность к худшему стала нашей национальной чертой.
В-четвертых, разумеется, сильнейшее неприятие у приверженцев классической (читай англо-саксонской) демократии, у сторонников безбрежного рынка, как и у ревнителей сословной либо имущественной иерархии вызвал советский эксперимент. Он растормошил весь мир, разрушил обывательский идеал, требующий определенности, порядка, налаженности, умеренности и аккуратности как в чисто житейском, так и в политическом смысле. Русский народ всегда (по крайней мере до последнего времени) оставался «мятежным», прося бури и как будто только в ней видя покой (А.М. Горький).