Русланиада - стр. 70
– Ранняя! – окликнул меня брат.
Он бежал по полю в брусничном закатном свете. Я испугалась поначалу. Потом подумала, было бы опасно, кричал бы «бегите».
Поднялась с травы, побежала навстречу. Брат поймал под локоть, повёл за собой. У меня громко билось сердце, я не понимала, куда он меня ведёт, пока не увидела клекочущего зверя, привязанного к тому самому дереву. Зверь хрипел и едва держался на задних лапах. На этот раз брат заранее отмыл и остриг его.
На девичьем: Я слишком быстро тащил его сюда… боялся не успеть до ночи.
Я подошла ближе к дереву. Зверь был измотан. Мех на его голове был совсем светлый, на теле почти никакой шерсти. Я села на траву. Зверь облизнул пасть, сглотнул слюну.
Я протянула к нему руку. Лапа цапнула меня за запястье, потащила к себе. Брат тут же возник рядом, отвесил зверю подзатыльник.
– Утомлён, но нетерпелив.
– Не бей! – возмутилась я. – Он станет плохо думать о нас! Плохо будет приручаться.
Брат глянул странно, непонятно.
На животном: Сиди тихо! Всё погубишь! Без всего останешься! Терпи! Терпи!
Я подобралась к нему на коленях, провела по щеке. Мех был не такой уж и колючий. У зверя закатились глаза. Он закусил губу нестрашными зубами.
– Он что, хочет, чтобы его приручили? – удивилась я.
На девичьем: Очень.
– Чудно. Почему же тогда они кидаются?
– Вести себя не умеют. Не умеют говорить на вашем языке.
– Первый – тот что смелой – говорил с нами сегодня. Правда, три слова и не очень понятно.
– Научится, – брат несколько раз склонил вперёд голову. – Вы с ними не разговаривали, и они не могли научиться. Теперь научатся… Ты готова?
– Не знаю.
– Ложись.
– Ты не уходи…
На русском: Будь проклята тварь, что вас прокляла…
Безымянный был молод, в ранней поре зрелости. Он был нетерпелив, запальчив, энергичен. Пришлось гнать его двадцать километров. И полтора раза столько же тащить на плече. Сейчас он держался спокойнее, чем обычно. Лучше Ранней не знать пока всего его характера. Он был блондин, чистый, молодой, легче должен был понравиться девицам, но не годился для первой очереди из-за своего порохового нетерпеливого нрава.
Ранняя имела представление, что от неё требуется. Она легла на траву, прибрала наверх подол. У безымянного блестели глаза, он норовил отпихнуть другого мужчину плечом, и мужчина прекрасно осознавал и разделял его резоны, но вынужденно оставался на месте.
На животном: Не могу уйти. Был бы ты разумней, сдержанней… не оставишь с тобой девчонку, весь труд своей неразумностью загубишь… Тише ты! Она сама к тебе в руки идёт. Тише!
Безымянный недовольно сипел. И одновременно умудрялся сопеть довольно. Только верёвка ослабла, впился губами в губы Ранней, руками обхватил бёдра.