Русланиада - стр. 34
– Ты всё сказал? – вымолвил Юрик очень ровно, когда задира перестал быть оригинальным и пошёл с «рёлдской сиротинушки» на второй круг.
Задира увидел во фразе начало угрозы, обрадованно распахнув в неискренней улыбке рот, кивнул крепкой головой.
Юрик тоже кивнул… и ушёл.
Голубые глаза сразу нащупали Базаафа.
– У нас дело, а ты с детьми возишься, – нетихо «упрекнул» горец, в последний миг сообразив, как лучше сказать, чтоб достичь эффекта.
– Позвали, – ровно сказал Юрик. – Думал, тоже по делу…
– Скажешь тоже, – фыркнул Базааф, – у них там игры одни.
Мужчина пренебрежительно сплюнул в сугроб, пробив в нём колодец.
Домашние сытые детки завозились недовольно, подобрались, собираясь скрыться в амбаре и зажевать обиду сушёной тыквой. Базааф ухмыльнулся по-хищному, убеждаясь, что поле боя осталось не за наглым фаворитом, но потом глянул на Юрика, бледного, большеглазого и серьёзного, и тоже растратил своё веселье.
Глубокими голосами на берег прибывали волны. Небо придавливало их сизым полотнищем, сходного с ними цвета, грани стихий прилегали едва без стыка, только белые гребешки ближе к кромке выдавали, где что. На кустарной верфи в заимке обрывистого выступа было темно для мелких работ. Базааф не зажигал огня, чтобы не выдать тайник и упёрто продолжал возиться с судном. Компанию составлял Юрик, не произносящий и не производящий ни звука. Горец недовольно замечал, что обычные вещи хуже у него выходят сегодня. Со вдовы началось.
Базааф глянул на парня. Неужели уйдёт с этого берега из-за молоденьких петушков-задир? Где ещё к сироте будут так добры?
Из неба, будто выныривая из пустоты, посыпались крупные вытянутые белые хлопья. Лёгкие и рыхлые, падая, они не приносили холода. Горец вздохнул. Бесполезно сегодня убеждать его остаться, тем более сегодня, когда всё вкривь и вкось. И не верь после этого скверным приметам…
– Я придумал, – сообщил Юрик после долгого молчания.
Базааф проверял, как поднимается парус. Сначала едва не вздрогнул от неожиданности, а потом полегчало – не жалостливые мысли парень думал, молодец, мужает.
– Ну поделись, – мягко подбодрил горец, стараясь не показать обычно сквозящего в голосе снисхождения.
– Надо представить так, словно одна девчонка заболела. Мать побежит с ней к Нирге. Другая останется одна. Проверить её. Если та – тащить в море.
– Как ты представишь, что она больна, тем более, чтобы это выяснилось при тебе?
– Пропитка для лодок.
– Что?
– Пропитка для лодок.
– Что ты будешь с ней делать? Поить ей?
– Брызну на кожу.
– Мать может всполошиться, – согласился Базааф. – Только если Стильма не знает, чем пропитывают стильму.