Rusкая чурка - стр. 39
– Ой, простите, я и забыла, – прикрыв рукой грудь, не очень убедительно испугалась Алина, что вызвало улыбки и у Саши, и у Розы.
– Меня только один в связи с этим вопрос волнует, – замялся Саша, – вопрос надежности, верности и вменяемости. Совсем недавно группу создали, а уже шесть человек выгнать пришлось. Плюс дурака-директора, да еще этого голубка Семочку… Не изменишься ли ты через неделю-другую? Не сбежишь ли туда, где больше платят? Тем более что у нас пока не платят вообще, только за концерты. Да и концерты некому делать, директора-то нет. Не повиснешь ли на первом попавшемся олигархе?
– Я потом расскажу вам…
– Я же сказал, давай на «ты»!
– Расскажу тебе свою историю. Сейчас и в таком виде как-то не время и не место. Сейчас не могу! Знаете… то есть знаешь, мне группа очень нравится, не девочки, их можно и новых набрать, а песни, которые я сейчас слышала, концепция, что ли, как я ее вижу, подход к материалу. А что касается меня, поверь, я верная. И соображаю, что говорю. – Здесь Алина сделала довольно большую паузу, что-то поискала глазами на столе и, не найдя, продолжила: – Если дам слово, сдержу. Порву любого и любую… – посмотрела, желчно улыбнувшись, в Розочкину сторону, – но не подставлю. Себя подставлю, свою жопу подставлю, а группу и продюсера не подставлю. Знаю, что говорю! Ты можешь мне еще налить? – убрав руку от груди и взяв пустой стакан, с какой-то непонятной странной злостью попросила, опять встряхнув гривой пышных волос, Алина.
Коньяк, ласково журча, наполнил три пузатых стакана, и три нетвердых руки (две гладких и блестящих и одна немного волосатая, в часах) потянулись за ними. Стаканы оторвались от стола, взлетели в воздух. Опять глухой стук. Тук. Тук. Тук. Большие протяжные и маленькие жадные, спешащие глотки. Обжигающая теплота, растекающаяся по трем красивым жизнелюбивым телам. Хорошо, спокойно. Только как-то жарковато внутри.
Наступает изматывающая усталость. Все все сказали. Молчание. За окном уже стало совсем темно.
Первым очухивается Саша, встает, приоткрывает окно, впуская в комнату пронзительную прохладу весеннего вечера.
– Девчонки, может, кофе сделать, вы такие умницы, – ласково говорит и смотрит на улыбающихся девчонок хозяин квартиры.
– Да, да, давай, – хором говорят девчонки, разливая по стаканам темно-золотые остатки драгоценной жидкости.
– За вас, мои дорогие девки, – дрогнувшим, почти чужим голосом произносит почему-то растрогавшийся мужчина-продюсер и, ни с кем не чокаясь, отправляет последнее содержимое бутылки в охрипшее и запершившее вдруг горло.