Rusкая чурка - стр. 18
– Оппа, накаркала, вот он, враг народа, уже машет, как мельница. Свисток не проглоти… Засунуть бы ему эту палку кое-куда… Сам идет, не дождется… Ладно, выйти, что ли? Чтоб на тебя не глазел. А то ведь еще придумает сейчас шмон какой-нибудь. Ведь раз красивую девушку везешь, значит, куда-нибудь и оружие спрятал…
– Ни пуха.
– К черту!
– А может, мне с ним поговорить, попросить, поулыбаться?
– Ты что, хочешь, чтобы мы здесь на вечное жительство остались, сиди и не двигайся. И даже не смотри в его сторону. Прошу тебя!
Петя с усилием выправил серьезное, спокойное выражение лица. И направился навстречу степенному, медведеобразному, уверенному в своей почти спортивной победе, хотя и хромающему сразу на две ноги, две руки и голову, среднестатистическому гаишнику, знакомому каждому из нас по той доброй сказочной игре для взрослых мальчиков и девочек под названием «московская дорога с засадой». Со стороны казалось, что встретились два грустных заботливых одиночества, показывающих друг другу дорогу к счастью. Оба то по очереди, то сразу вместе махали руками, указывая куда-то вдаль, на видимое только одному из них место, в котором он, видимо, по доброте душевной очень хочет увидеть собеседника. Они то, кланяясь, приближались на почти интимное расстояние, то, расшаркиваясь, отскакивали друг от друга на дистанцию дуэльного выстрела. Потом опять сходились, взявшись за руки, как девушка с лихим гусаром в повторяющемся в сто пятьдесят шестой раз па французского менуэта времен Людовика Четырнадцатого. Внезапно музыка закончилась, выключился свет, и музыканты ушли. Петя поблагодарил свою (свое, своего) партнершу (партнера) за прекрасный танец. Что-то протянул ей (ему) в знак благодарности и, не провожая, развернувшись, зашагал к машине. Петя шел к автомобилю, и реальность, медленно и неуклонно, неуклюже возвращалась ко всем, кто имел счастье наблюдать эту поэтическую картину…
Алина всем телом подалась навстречу открываемой двери, так что в разрезе ее платья нескромно, почти в полную величину, засветилась, качнувшись, так волнующая Петю и, надеюсь, нас с вами, уважаемые читатели, молодая, та, что не совсем умещается в ладони, теплая женская грудь.
– Ну что, как?
Петя неторопливо сел в водительское кресло, тихонько, почти про себя, самодовольно засмеялся, бесшумно завел двигатель. Машина, вальяжно заурчав пятилитровым движком, неумолимо тронулась с места.
– Я его спрашиваю: я что-нибудь нарушил, в чем дело? А он: вы пили сегодня? Я говорю, да нет, только собираюсь, не составите компанию? А он без юмора… Это нельзя, лучше дыхните, говорит. Я дыхнул, а он свой нос почти мне в рот засунул, нюхает долго так. Кайф поймать пытается… Потом говорит: вы ехали, виляя. Это почему так? Это правилами запрещается! Так что мы можем проехать на освидетельствование. Далеко? – спрашиваю. А он так спокойно: в медсанчасть. А это на час-полтора как минимум. Я говорю: я вильнул, потому что CD-диск уронил, пытался поднять. А он смотрит на меня, как филин, глаза выпучил: а это кто у вас в салоне? Разглядел ведь, собака… Говорю, а вам какое дело? Может, и никакого, говорит. С вас – сто баксов. Я охренел, говорю: ты чё, командир?! А он так по-доброму, с улыбкой: да ладно, тебе что, жалко?