Rusкая чурка - стр. 13
– Муж, – говорит, – это как работодатель. Поживете года три с олигархом, бабки, квартиру с него получите и отвалите…
Вон недавно эта потасканная красавица Аэлита Барабаш во всех СМИ заявила (правда, после развода), что муж ее заставлял с детьми играть, посуду мыть, еду готовить – в общем, издевался, как только мог, держал на положении рабыни… Ну, прямо изверг! Вот уродка… Сумасшедший дом! А пока они жили вместе, были граф с графиней да князь с княгиней. И сам Кирракоров был у них на посылках – то ли на Евровидении, то ли где-то еще подальше…
Ух ты, какой букет шикарный! Красные розы. Я, как чувствовала, платье такое надела. Красные розы – это, кажется, страсть. Ну, что ж, стражди! Я тебе покажу, недораскрученный мой… Подать и мне Кирракорова!.. Хотя на кой хрен мне этот расейскоподданный болгарского происхождения, похожий на грустного турецкого султана?! Пусть за старушками бегает…
– Петенька, ку-ка-ре-ку-у, я уже выхожу, – размахивая обеими руками и оскалившись издали кошачьей улыбкой превосходной степени (это, видимо, когда большая кошка уже наступила на маленькую мышку и открыла страшную зубастую волосатую пасть… Почему волосатую? Волосатую, пожалуй, можно убрать), Алина поприветствовала дорогостоящего ухажера.
И уже в ту же секунду она спускалась в этом отмороженном черепашьем, почти стоящем на месте лифте навстречу своему так давно ожидаемому временному счастью, вернее, благополучию, а может, к своему билету в мир больших возможностей, в мир выбора возможностей, в мир возможного выбора – в общем, в выбор большого мира… Совсем запутали бедную девочку.
Пусть сам придумает, как сказать, халявщик, а я сделаю так…
Алина чмокнула Петю в растопыренные губки и, небрежно вдохнув запах дорогих метровых роз с полуметровыми шипами-колючками, подождала, пока он распахнет перед ней переднюю пассажирскую дверцу роскошного семьсот пятидесятого «БМВ» черного цвета, уже подмигнувшего ей всеми своими стоп– и прочими сигналами… А потом сама, с очаровательной виноватой улыбкой, открыла заднюю. Но уже сев упругой попочкой в мягкий салон, она не спешила занести в него правую ножку, заметив, что на нее с большим вниманием и явным интересом уставились два симпатичных парня из серебряного джипа. Смотрите, голуби, смотрите…
Улыбнувшись им и слегка поерзав по приятной коже сиденья, она, медленно осмотрев себя сверху вниз и обратно, все-таки занесла изящную ножку в сладко пахнущий дубленой кожей, дорогим пластиком и заморским деревом салон и закрыла за собой дверку полностью тонированного автомобиля. На мгновение исчезли все звуки, и внешний мир просто перестал существовать. Как будто не было только что весны на свете, не пели веселые птички, не кричали детишки на площадке, не гавкали и не гадили в детской песочнице недодрессированные собаки, не визжали на них и их невозмутимых козлов-хозяев испуганные мамаши, в истерике похватавшие своих расплакавшихся чад. Не было ничего. Даже обычного в таких случаях полумрака не было. Была… черная дыра… открывающихся перед ней возможностей и перспектив. Эта дыра оглушала ее, обволакивала горячее выпуклое тело, ощупывала ее множеством рук, смотрела на нее тысячами болезненно блестящих черных глаз, словно примеривалась к ней, привыкала к ней, сживалась с ней. И похоже, они понравились друг другу. Сработались, как бы сказали раньше.