Руны на шевронах - стр. 62
Служивые мне поражались. Все они ополчение, основа вооружённых сил Гардарики, а профессионалы или дружинники на губу не попадают – у них наказывают по-своему. Я им говорил, что не успел ещё поступить на практику, слишком тупой для профессионалов.
Ребята сокрушались, что для дружинников все тупые, и разговор сворачивал на баб. Не желали парни понять, что первокурсников из училища не выпускают, требовали описаний моих похождений. И, правда, тупые.
Но пролетела неделя на гауптвахте, как глупый, затяжной кошмар. Я снова предстал в располаге перед дежурным в той же летней парадке с сумкой в руке, только на этот раз вместе с солдатской книжкой предъявил бумажку с гауптвахты, где сказано, что кадет Большов, направленный на практику в дружину боярина Большова, честно отбыл неделю за отсутствие чувства юмора. Всё осознал, чувство юмора в норме, замечаний нет.
Воин, скривив личность, сделал запись в журнале, присовокупил документ и недовольно проворчал:
- А люди с техникой мучаются, пока ты невесть где прохлаждался! Обойди этот дом снаружи и найди капитана Любимого. Скажи, что я послал.
- Кто «я»? – спросил я ровным тоном.
- А написали, что чувство юмора в порядке, - сокрушённо молвил боец и заорал. – Я – это помощник дежурного! Бегом, кадет, а то практику не пройдёшь! Некогда мне тут с тобой, не видишь, что ли!
- Так точно, - не повысив голоса, сказал я и вышел из дома.
По совету бойца обошёл дом…
Просто обошёл! Вот почему я не немецкий шпион!
Обошёл, значит, очень немаленький дом и с той стороны спокойно проник в ремонтный цех. Оглядываясь на боевые машины, спросил первого же голого по пояс бойца, где найти капитана Любимого. Тот указал на другую по торс обнажённую мускулистую фигуру.
Я уставным шагом приблизился, откозырял и представился. Он насмешливо меня оглядел и сказал:
- Меня Витей звать. За той машиной, - он указал пальцем. – Ваш драндулет. Заодно познакомишься со своим экипажем.
- Есть, за той машиной! - сказал я и повернулся кругом.
Обошёл танк уже спокойнее и увидел кадета из нашего училища. Он стоял ко мне в пол-оборота, немного нагнувшись, и зачем-то бил кувалдой по траку. Я подождал, когда он решил немного передохнуть и сделал паузу, весело проговорил:
- Привет, Миша!
Он обернулся ко мне и пролепетал:
- Здравствуй, Артём.
***
Я просто запретил Мише говорить кому-либо, что я боярин. Особенно маме. Он с виду вынужденно мне подчинился, ведь это моя дружина, и он к ней приписан приказом о практике. Вообще ему самому было жутко интересно, зачем это мне понадобилось.
Миша просто глазам своим не верил, глядя на меня в робе и с кувалдой или монтировками. Я на общие разговоры не отвлекался, ведь наш танк проходил полугодовое ТО-2.