Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов - стр. 46
Утром я встал, надел свою форму для пробежки, вышел из жилищного комплекса и почувствовал, как с улиц города поднимается тепло. Свернув на боковую улицу, я установил таймер на часах и побежал. Ноги у меня слегка дрожали и подкашивались, дыхание прерывалось, все тело покрылось потом. Из пор на коже выходил яд, отчего она сильно чесалась. Я бежал минут двадцать, затем развернулся и двинулся обратно, навстречу теплому ветру. Когда я подбежал к квартире, меня охватили тошнота и странный озноб. Я согнулся от боли, ловя воздух ртом. Рядом остановился минивэн, и женщина в нем спросила, все ли со мной в порядке.
– Просто немного перегрелся, – ответил я, хотя мысленно произнес: «Просто отхожу от шестидневного запоя и крэка».
Потом я добавил «спасибо» и помахал рукой.
Наркотики и алкоголь были средством убежать от реальности. Бег стал средством вернуться к ней.
Тогда я посетил еще три собрания «Анонимных алкоголиков», а в следующие полгода ходил по меньшей мере на одно собрание в день. Я нашел спонсора, который помог мне пройти двенадцать ступеней. Джон сразу заявил, что никаких поблажек не будет. Если я не стану выполнять то, что он говорит, мне придется искать другого спонсора. Я следовал его правилам и звонил ему в два ночи, когда меня одолевали дрожь и отчаяние.
На каждые выходные я летал к Пэм и Бретту. Пэм понимала, что иначе мне не продержаться. Я должен был позабыть все другие дела и попытаться спасти свою жизнь. Я все время работал, посещал собрания и бегал. Бегал вдоль реки и по кукурузным полям. Бегал один и с группой. Каждый день я заранее представлял, как буду забываться, ритмично отрывая ноги от земли. Во время бега я вспоминал слова мужчины на первом собрании о пристрастии – о том, что значит для нас так много, что мы сделаем все, чтобы не потерять это. Нечто настолько ценное и мощное, что пересилит нашу тягу к саморазрушению.
Постепенно я понял, что у меня уже есть такое пристрастие. Я люблю бегать, и мне это необходимо. Ничто другое не поможет мне очиститься и сосредоточиться, доставляя при этом удовольствие. За все шесть месяцев восстановления я не пропустил ни дня. Гарретт с Шейном шутили о том, что я сменил зависимость. Они смеялись, когда я возвращался с пробежки воодушевленным и говорил всякие высокопарные вещи о своих прозрениях, об отношениях, о трезвости и о работе. Но это была зависимость совсем другого рода. «Кайф» от длительной и трудной пробежки – тот прилив эндорфинов, что так долго от меня ускользал, – был гораздо чище и приятнее любого удовольствия от наркотиков. Наркотики и алкоголь были средством убежать от реальности. Бег стал средством вернуться к ней.