Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых - стр. 28

Следующий день – день траура Павел провёл у стоматолога, доктора Рабиновича, родом из Житомира. Доктор возился с Павлом часа два: обезболивал, сверлил, удалял нервы из каналов, пломбировал – и всё это время, со своим местечковым акцентом, рассказывал историю эмиграции, как ему с боями удалось выехать из СССР, что было на пересадке в Риме, как ему пришлось подтверждать диплом… Деваться всё равно было некуда, Павел терпел. Так или иначе зубную боль он снял.

Коллеги-волжане тем временем наслаждались красотами Петербурга и разваливающегося аэропорта Пулково. Город был в ужасающем состоянии, обшарпанный, дороги – как после бомбёжки, но всё равно величественным. В Тель-Авив они прилетели днём в понедельник, но на задержку не сетовали: к тому же командировка законно продлевалась на сутки. Программа сдвинулась, и принимающей стороне пришлось все встречи планировать заново, но зато образовался свободный вечер.

Главная достопримечательность Тель-Авива – Средиземное море. Павел с гостями фланировали по набережной, любуясь отсветами волн, наслаждаясь вечерним бризом, слушая стрекот цикад, вертолётов и шум садящихся пассажирских самолётов. Было не жарко, но и не холодно, дул небольшой ветерок с моря, и рубашки с длинными рукавами было бы достаточно, но оба визитёра были в костюмах.

Тот, что старше по возрасту и по должности, оказался доктором наук и профессором, – был даже при галстуке. Второй – мужик попроще, без галстука, верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, – начальник вычислительного центра, а начинал он свою карьеру инженером-испытателем, много где побывавшим, много чего видевшим, даже на испытаниях ядерного оружия довелось ему когда-то присутствовать.

Павел тоже рассказывал о своей фирме, о себе, старался обаять потенциальных покупателей и подружиться с ними.

– Слушай, дорогая, – говорит Павел, обращаясь к Аллочке. – Вам, журналистам, не приходится ничего продавать, вы продаёте себя, свой талант. Но искусство продавца – это тоже настоящее искусство, и оно у нас, спасибо дефициту, Марксу, Энгельсу и советской власти, недооценено. Чем дальше живу, тем больше убеждаюсь в правильности выведенной мною формулы: изготовить – это всего лишь четверть стоимости товара; упаковать – ещё одна четверть, а продать – оставшаяся половина. Грубо говоря, сделать может каждый, а вот продать – это искусство. Делать так или иначе нас учили, а вот продавать – этому надо учиться с детства. Для нас, по крайней мере, это трудно.

– Трудно возразить, – подхватывает Аллочка. – Я и себя-то никогда не умела продать, не то что товар какой-нибудь.