Рукопись из Тибета - стр. 23
Другой раз, уже при Советской власти, пьесу эту вновь ставили. Актёр, игравший оруженосца, очень волновался и, конечно, тоже брякнул: «Воло…уев!»
– Кхы-кхы-кхы! – подавился дымом Котов. – Воло…ев! Ну, мля, умора!
– Ага, так и брякнул, – доев мороженое, сказал я, утирая липкие пальцы о штаны, после чего продолжил: – Ну, этому актеру и говорят: «Режиссера расстреляли, труппу в лагеря. И при Сталине ещё ставили, тоже ничего хорошего не вышло. Сейчас вот молодой главреж пришёл, хочет ставить. Его отговаривают все, и за роль оруженосца никто не берется. «Я согласен», – настаивает актер, и его оформляют на роль. Ведь самого Ильича играл, не шутка…
– А можно мне еще мороженое? – хитро покосился я на Котова, слушавшего открывши рот, к нижней губе которого приклеилась погасшая папироса.
– Конечно, – он выплюнул окурок. – Здорово излагаешь. – И тут же выполнил мою просьбу.
– Ну, так вот, – стал сдирать я с батончика серебряную фольгу. – Репетиции идут – все хорошо, прогоны – отлично. Город с трепетом ждёт премьеры. В ее день – аншлаг, зал полон. Первый акт, второй – все как на иголках. Финальная сцена. Выходит оруженосец Волобуева с мечом. А публика-то местная, все легенды знает. Короче, мертвая тишина. Оруженосец собирается с мыслями… сам трепещет… и, отчетливо артикулируя, произносит: «Волобуев!»
В зале пятиминутная овация! Зал встает. На сцену летят цветы. Актер пафосно наслаждается своим триумфом, воздев вверх руки и кланяясь. А потом расслабляется (овация стихает), подмигивает главному персонажу и к потолку взлетает: «Волобуев! Вот ваш х…!»
Заведующий, отвалившись на изгиб скамейки, начал оглушительно ржать, с асфальта вспорхнула стая голубей, а девушка у тележки закричала: «Мальчик, прекрати выражаться!»
– Ну, ты даешь! – утер Котов выступившие на глазах слезы. – Откуда такой взял? Впервые слышу.
– Так у меня ж одаренность, – метнул я в урну палочку от честно заработанного эскимо, и мы опять засмеялись.
– Забавный анекдот, надо будет рассказать на педсовете в районо, – сказал заведующий, после чего взглянул на наручные часы и встал со скамейки. – Поехали.
По дороге я рассматривал красивый, в зелени и цветах город, думая, что Котов в общем-то неплохой мужик, хотя и чиновник. Не ворует, как многие такие же в будущей России, и по мере сил воспитывает новых ударников труда, свято веря в коммунистические идеи.