Рукопись из Тибета - стр. 12
– Ну что, опудырились, засранцы? – хмуро взглянула на ячейки, прошаркав к ним тапками.
Через секунду у нее в руках оказался пищавший слева младенец, с которого была сдернута мокрая пеленка, толстуха ловко обернула его второй, взятой из-под ячейки, вернула на место и направилась ко мне явно с такими же намерениями.
– Ты смотри, сухой, – сказала сама себе, пощупав меня снизу. – Тогда чего орал? Жрать хочешь?
Я молчал и пялился на нее выпученными глазами. Еще не веря в объективную реальность.
– Лупатый какой, не иначе, еврей, – сделала умозаключение тетка. – Терпи, кушать будете в двенадцать. И взглянула на мужские наручные часы. Я разглядел надпись под стеклом – «Кама».
После этого она удалилась, ворочая объемной кормой. Хлопнула дверь и все стихло.
– Пу-у, – издал во сне звук мой сосед справа, в воздухе запахло сероводородом.
– Гребаный Творец! – понял я, куда попал. Это явно был роддом. Куда меня вернули назад, к новой жизни.
И кто его просил? Жить на Земле я не хотел. Разве что в другом измерении. А теперь все начинать по новой. Ползать, затем ходить, чему-то учиться и работать. У меня выслуги тридцать пять лет. На хрена мне это надо?!
От злости и бессилия я стал кряхтеть, пытаясь вылезти из пеленок, чтоб сбежать. Не получилось. Затем в мозгу проявился бывший чекист, дав посыл: «Не суетись под клиентом», его поддержала прокурорская часть: «Куда ты сбежишь, дурень», а морская с шахтерской рассмеялись: «Картина Репина ”Приплыли!”».
«Молчите, курвы, – подавил я их в себе. – Вам хорошо внутри. А какового мне здесь, снаружи?»
Далее, посчитав до десяти, успокоился. И подумал: «Кто же теперь мои родители? Если те, что раньше, то еще ничего. Они были достойными людьми, любили меня, и я их тоже. А ну как какие алкаши, расхитители соцсобственности или, что еще хуже, наркоманы? Ладно, подождем, – удобнее устроился в своей пеленке. – В двенадцать будут кормить, и я увижу, кто мамуля».
Когда приглушенное казенными шторами на окне, солнце повисло в зените, где-то за дверью послышался стеклянный звон и она распахнулась. Сначала в помещение въехала блестящая никелем тележка с увенчанными сосками бутылочками с молоком в ячейках. Толкала сооружение вперед молодая девица с волнующими формами, в сопровождении уже известной мне усатой тетки.
– Обе-ед, сиротки, просыпайтесь! – пропела девица, и мои соседи зашевелились.
«Какие еще сиротки?» – не понял я. Женщины между тем стали извлекать из ячеек корм, а по сторонам начали пыхтеть и чмокать.
Я тут же почувствовал ужасный голод (не ел с момента кончины) и громко заорал, требуя свою долю.