Руки, полные дождя - стр. 26
Время там, как и в Дуате, смазывалось, текло иначе, но прошло не меньше нескольких часов, когда Амону окончательно надоело. Не то чтобы он не любил узкие улочки и высокие башни… но когда взбираешься на очередную сотню ступенек, то начинаешь проклинать Подземный мир, который рос, кажется, вверх.
В итоге Амон оставил восторгающуюся Эбби с Гадесом и улизнул к Персефоне. Она вышла из оранжереи, кинула на стол у стены испачканные землёй перчатки и убрала выбившуюся рыжую прядь. Уселась в лёгкое плетёное кресло – они с Амоном устроились на одной из веранд, откуда открывался чудесный вид на очередные башенки и узкие городские улочки. Иногда Амон думал, что Гадес старомоден: его мир походил на огромный средневековый город.
– Мама любит асфоделевые поля у Стикса, – усмехнулась Персефона, проследив за взглядом Амона.
– О, она что-то здесь любит?
– Пытается. Ещё считает, что я не права, раз хочу тут жить.
– Зато уже поняла, что Гадес не уволакивал тебя силой.
– Хочешь сказать, ещё пара тысяч лет, и она смирится?
Амон полагал, Деметра не смирится никогда, но предпочёл держать это при себе и не лезть в дела чужого пантеона.
У Персефоны он тоже замечал косые взгляды, она исподтишка рассматривала Амона. Присматривала. Словно хотела убедиться, что он в норме и сияет. Точно такие же были у Нефтиды, и она тоже ничего не говорила напрямую.
Амона это дико раздражало, и он легонько выпускал свою мягкую, окутывающую силу, чтобы показать её.
Может, его бесило, что они обе правы, он ощущал себя не совсем так, как раньше. Но у этого не было физических проявлений. Обычный страх, что солнце может снова погаснуть.
Бояться Амон не привык. Поэтому быстро перевёл тему, расспрашивая о делах в Подземном мире. И, конечно, о Луизе.
– Она немного пугает, – признала Персефона. – Зато они сблизились с Гадесом в последнее время.
Чуть позже, когда Эбби с Гадесом ещё не вернулись, Амон учил Персефону словесным играм, когда в комнату вошла Луиза.
«Немного пугает», с точки зрения Амона, были очень слабыми словами. Луиза напоминала о старом чёрно-белом фильме «Я гуляла с зомби», глыбе льда и монстре Франкенштейна, причём разом. Он понимал, что преувеличивает, но ничего не мог с собой поделать.
Через пару минут, пока Персефона общалась с Луизой, Амон смог понять, что именно привело его в такой ужас. В конце концов, Луиза и раньше была спокойной и уравновешенной, а если теперь она не улыбалась, то что с того?
Но от неё несло не холодом. Скорее уж, чёрной дырой. Чем-то, что может поглощать тепло, свет, но не возвращать обратно, не создавать самой.