Руки Орлака - стр. 87

, затем оттолкнувший его от себя и воскликнувший в до мажоре: «Ничего! Ничего!» – был не так мрачен.

Розина оделась быстрее мужа. Вот уже несколько дней она старалась, по возможности, не оставлять его одного. И потом, она заметила, что Стефену не очень хочется, чтобы она появлялась в «Пурпурном концерте»; он словно боялся, как бы она чего-нибудь там не узнала, – потому-то ходить туда каждый вечер и было настоятельно необходимо.

Увидев, что жена вознамерилась его сопровождать, музыкант возражать не стал, но до самых дверей заведения на улице Сен-Сюльпис хранил молчание.

Пробил час концерта.

В июле, когда стоит чудесная погода, парижане отказываются от музыки ради прогулок. «Пурпурный концерт» вот-вот собирался объявить о своем ежегодном закрытии. Хотя это было заведение типа «кафе-концерт», половина мест в зале пустовала.

Розина, чтобы дышать свежим воздухом, расположилась у двери, которую оставили приоткрытой.

Эстрада возвышалась в глубине зала, и Стефен, дирижируя, стоял к публике спиной – это обстоятельство, как мы увидим, впоследствии очень помогло Розине.

Небольшой оркестр под управлением Стефена исполнял «Алжирскую сюиту» Сен-Санса, и валторна воскрешала в памяти «Вход на алжирский[60] рейд», когда на пороге «Пурпурного концерта» появилась девчушка-цветочница и, прислонившись к дверному косяку, принялась ждать окончания сюиты, чтобы попытаться затем продать цветы.

Розина сидела совсем рядом с ней; глаза мадам Орлак находились на одном уровне с цветочной корзиной. Малышка держала эту корзину обеими руками, а в левой у нее к тому же было зажато письмо, надпись на котором Розина смогла прочесть, даже не двигаясь.

Это письмо было адресовано «Мсье Стефену Орлаку» – больше никаких указаний на нем не имелось.

С непостижимой быстротой Розина знаком подозвала девчушку к себе, протянула ей двадцатифранковую банкноту, схватила письмо и шепнула милому дитя на ухо:

– Не волнуйся, я передам это письмо адресату.

Разумеется, цветочница была ошеломлена. Она хотела было забрать письмо, но Розина уже ловко его спрятала.

– Говорю же, оно будет передано! Тише!

И, приложив палец к губам, она напустила на себя строгий вид:

– Кто тебе его дал?

– Не знаю, мадам, клянусь вам! Верните его мне… Или хотя бы передайте его мсье так, чтобы я это видела, как мне и поручили…

– Кто тебе поручил это?

– Какой-то незнакомый мужчина, мадам.

– Как он был одет?

– Как и все, мадам. Я не знаю, кто он такой.

Похоже, девчушка говорила правду. Розина, державшая ее за руку, разжала пальцы.

Раздались аплодисменты. Музыка Сен-Санса заглушила их диалог. Стефен обернулся. Жена улыбнулась ему. Цветочница – невозмутимая, быть может, даже циничная – стала предлагать сидевшим в креслах слушателям не первой свежести красные розы.