Рука дающего не оскудеет. О добродетели милосердия - стр. 6

Окрестные помещики с упреком говорили нищим:

– Зачем это вы заходите к ней? Чего взять с нее? Она и сама помирает с голоду.

– А вот что скажем, – говорили нищие, – много обошли мы сел, где нам подавали настоящий хлеб, да и он не елся нами с такой сладостью, как хлеб этой вдовы.

Тогда соседи-помещики начали посылать к Ульяне за ее диковинным хлебом; отведав его, они находили, что нищие были правы, и с удивлением говорили: «Мастера же ее холопы хлебы печь!». Два года терпела Ульяна такую нищету и не печалилась, не роптала, не изнемогала от нищеты, – напротив, была весела, как никогда прежде.

Ключевский В. О.

Добрые люди древней Руси

Б прохладном утреннем воздухе ранней весны звонко раздавался над селом Тихим редкий благовест небольшого колокола. Солнце уже выплыло на синеватый небосклон и начинало побеждать теплыми лучами свежесть утренника. На улице стояла великопостная тишина. От села к церкви плелись старушки; на паперти столпилась кучка ребяток.

С высокого узорчатого крыльца нового большого трактира спустился дюжий, исправно одетый мужчина лет сорока пяти; сановито пошел он по направлению к церкви, с важностью откланиваясь на почтительные приветствия встречавшихся крестьян.

– Далеко ли собрались, Аким Петрович? – спрашивали его более словоохотливые из них.

– Да вот поговеть надумал, для Бога потрудиться захотел, – отвечал он им. – Отец Алексий все ладит: «Поговей да поговей, стыдно, – говорит, – больше десяти годов не был на духу-то… не по-христиански это, нехорошо…». Даже при людях стыдить стал. Оно, признаться, правда его, что нехорошо-то… вот и надумал.

– Дай Бог, дай Бог… Конечно, поговеть-то лучше: наше дело грешное – что ступил, то и согрешил; неровен час и того… помереть недолго, – слышалось в ответ, а Аким Петров Маммонов вошел в церковь, пробрался сквозь редкие ряды богомольцев к правому клиросу и стал около него.

Непривычно было ему молиться, и думы его дружно тянулись к торговле, к хозяйству: соображал он, как бы удобнее перевезти к празднику товарцу из города по наступившей уже распутице, как бы заставить некоторых мужиков отдать ему деньги и тому подобное.

Но среди своих обычных размышлений оглянулся он на собравшихся богомольцев и на многих лицах этих бедняков заметил то, чего уже давно не появлялось на его сытом, горделивом лице. Вот старушка, опустившись на колени пред образом Спасителя, шепчет: «Господи, Царь Небесный! Помилуй меня, грешницу… Мать, Пресвятая Богородица! Спаси меня, окаянную…» – а слезы между тем текут из ее старческих очей, с верой и любовью обращенных к образу. Рядом со старушкой горячо и громко вздыхала молодая женщина; тут же около нее бедно одетый с умным лицом крестьянин вслушивался в чтение псаломщика. С иконостаса и стен строго смотрели лики святых угодников…