Руины - стр. 14
Новиков прислонился к дверному косяку и ватной рукой протер лицо. Черт, устал-то как!
– Ну, вот и хорошо, – сказала Люська.
Лицо у нее теперь стало белым.
– Хорошо, что ты приехал сегодня. Вот и поговорим, наконец.
Сегодня? Ах да, они же должны были послезавтра вернуться! М-да, среда, среда.
«Недавно прочел одно объявление: «Если вы хотите увеличить свою семью, то в этом вам поможет наш прекрасный мастер-фотограф».
Новиков сел на табуретку. Потом заметил, что все еще держит "дипломат". Аккуратно поставил его рядом.
– Ребята, угостите чаем. Устал, как собака.
– Хоть сейчас ты можешь не кривляться? – взвизгнула Люська. – Я тебя…
– Помолчи, – перебил ее Тот, кто сидел напротив. Спокойно так перебил, властно.
"Ого! – подумал Новиков, – В моем доме уже не я хозяин".
Он поднял, наконец, голову и стал разглядывать Того, который сидел напротив, за его, Новикова, собственным столом. Который, наверное, пользовался его, Новикова, собственной женой. Спокойные зеленые глаза – да что они сегодня, сговорились все, что ли, эти зеленоглазые! – крепкая нижняя челюсть, короткая стрижка, плечи не огромные, но тяжелые, и пошире, конечно, чем у Новикова. Да и ростом он, пожалуй, повыше.
– Отгадай загадку, – сказал Новиков. – Два кольца, два конца, а посредине ножницы.
Ну вот. Этот тоже посмотрел, будто погладить хочет от жалости.
– Люся, выйди, пожалуйста, – это Тот сказал. Тот, который напротив.
И она послушно вышла! Поразительно. Новикову с одного раза никогда не удавалось упросить ее о чем-нибудь. Хлопнула дверь, и Тот стал что-то говорить. Новиков не слушал. Он думал: вот интересно, если б он приехал вчера, или завтра, не в среду, могло все это быть или нет? Еще думал, что вот перед ним сидит его кровный враг, а он не чувствует никаких душераздирающих эмоций. Нет, конечно, хорошо бы ему съездить по этой крепкой деревянной челюсти. М-да. Хорошо бы…
«Развеселый мальчик Вова дернул хвостик у коровы. И теперь у той коровы на копыте профиль Вовы».
Пошло оно все к чертям собачьим!
Новиков взял "дипломат", встал и пошел к двери. Вышла Люська. Недобро так смотрит, зло. Хорошее дело, уж кому злиться, так это ему – Новикову.
– Я только вот что хочу тебе сказать, красавица. На квартиру вы со своим хахалем не рассчитывайте – не дам ни метра. Да и все остальное, разделите, пожалуйста, к завтрему. Договорились? И что б ноги вашей здесь не было.
И в зеленых глазах вместо ненависти засветилась вселенская жалость. Очень красиво.
Новиков через ее плечо помахал рукой в открытую дверь кухни.
– Гуд найч, бэйби!
Потом поймал такси и поехал к Васе-органисту. Но, не доехав, вышел и пошел пешком. Город был пустым и чистым. На мокром асфальте рябили фонари. Новиков прошел немного и пожалел, что вылез из машины. Все-таки он был здорово уставшим. И это чувство, будто в руках громоздкая басовая "биговская" колонка. Тяжелая, как сволочь, оттягивающая сухожилия и горбящая плечи. И чувство было таким, будто он эту колонку тащит всю жизнь, тянет как Сизиф, не имея никакой возможности бросить. Тяжело – жилы трещат, суставы выворачиваются, грудь сжалась под тяжестью так, что дышать невмоготу, а тащить надо.