Руина - стр. 37
– Мне хотелось бы искренне поговорить с тобой о вчерашних решениях… Мне, не знаю почему, но что-то сердце гложет, никак оно примириться не может с бусурманами… Я все ждала от тебя разъяснений, но ты как будто прималчивал.
– Д-да, пожалуй, – замялся Мазепа, не ожидая такого оборота речи, и даже растерялся, словно застигнутый врасплох учителем хлопец, – то есть оно не так… а просто, когда иного изворота в скрутный час (безвыходное время) нет, то я не люблю даром тратить слово… да и тягаться с такими постановами, как святого владыки, не под силу – и надорваться можно.
– Ой, ты не говоришь щиро, – вспыхнула от досады Марианна. – Я никогда не поверю, чтоб ты кленчил (коленопреклонялся) перед думками значных лиц. А во-вторых, в важных справах прежде всего нужна правда, потому что от нее только и можно ждать настоящего добра и корысти.
– Видишь ли, Марианна, – покраснел от обидного подозрения Мазепа и напряг все усилия, чтобы взять себя в руки. – Говорю-то я щиро, от неподкупного сердца: для того, чтобы добиться правды, утвердить ее, нужно выиграть время и найти для нее удобный – слушный – час; не всегда резкая протестация достигает желанной цели; она вызывает, по большей части, упорство в другой стороне и тем подслуживается кривде: безумно идти болотом, коли можно найти окольную, но верную дорогу.
– Но ведь эта окольная дорога может быть так длинна, что пока по ней доплуганишься, так и потреба прошла, и зло уже стало непоправным.
– И тут, любый друже, – говорил уже все увереннее и увереннее Мазепа, овладевая совершенно собой, – нужно сначала все выведать, высвидчить, – и удобство, и длину дорог, и силу зла, и необходимую быстроту помощи, – тогда, взвесивши все, можно и отважиться на кратчайший путь через трясину. Ты смущена союзом с Турцией; по-истине, я сам еще ничего не могу сказать злого про этот союз: для настоящего ведения этой справы многое еще неизвестно. Сердце-то и у меня самого лежало бы больше к союзу с единоверным и единоправным панством, да не всегда сердце говорит правду.
– Нет, сердце всегда говорит правду, – запротестовала горячо Марианна, – его не подкупишь, разум-то может придумать всякие извороты, может затуманить так голову, что и белое покажется черным, сможет, значит, одурить чужой ум и око, а вот сердца-то не обманет, не одурит.
– Ой, друже! Как часто и сердце обманывается! – вырвался у Мазепы горький вздох, удививший даже Марианну. – Но вот обратимся ко вчерашней раде, – зачастил он, желая скрьгть прорвавшуюся сердечную боль, – мне кажется ясно и непреложно, что Украйна без протекции существовать не может, что интересы всякого ее соседа – протектора будут клониться к полному ее поглощению и что, значит, корыстнее для нас протекция далекого царства, которое сам Господь отмежевал от нас широкими морями.