Руигат. Рождение - стр. 40
Ротный дал передовой цепи подтянуться метров на триста, высунулся из окопа и крикнул:
– Ковалевич, врежь-ка по реке! Они что-то на том берегу завозились. Похоже, снова плоты ладят.
– Понял! – донеслось сбоку.
Проводную связь они протянуть не успели, ну да позиции минометчиков располагались метрах в сорока от КНП, не страшно. Старший лейтенант поднес к глазам бинокль. Снаряды и мины немцев изрядно проредили кукурузу, небо было звездным, поэтому, несмотря на ночь, приближающихся фрицев было видно довольно хорошо. Еще чуть-чуть…
Сбоку дружно рявкнули минометы Ковалевича. Вот теперь – пора!
– Рота – огонь!
И по приближающимся пьяным немцам ударил залп из винтовок и автоматов, перекрывая который дружно зарокотали два «Максима» с затянутыми винтами вертикальной наводки. Такой огонь, открытый в упор, длинными очередями, на закипание воды в кожухе, с заранее выверенным и установленным прицелом, называется кинжальным.
Немцы откатились довольно быстро. Пьяная удаль тем и плоха, что скоро сменяется не менее пьяным страхом. Ротный, продолжавший стрелять из своего ППШ даже после того, как немцы ушли за пределы не просто действительного огня, который обеспечивал маломощный пистолетный патрон его оружия, но и вообще за дальность его убойного действия (а пусть пули своим свистом подгоняют улепетывающих фрицев), отпустил спусковой крючок и вытер пот. Отбились. Надо же… Отбились, твою мать! Воробьев облизнул сухие губы и сорвал с пояса фляжку. Сделав большой глоток тепловатой, отдающей алюминием воды, в этот момент показавшейся небывало вкусной, он высунулся из окопа и хрипло прокричал:
– Командирам взводов – доложить о потерях!
Эту атаку они пережили, в общем, тоже неплохо. Девять убитых и двадцать три раненых. Из них тяжело – трое. Причем из трех десятков легкораненных только четверо ушли в тыл, остальные после перевязки остались в строю. При таком превосходстве в силах противника за две немецкие атаки потерять в огневой линии всего полвзвода… Не тот уже фриц, точно не тот.
– Товарищу старший лейтенант, – внезапно послышался чуть в стороне знакомый голос.
– Перебийнос, а ты какого черта здесь?! Я тебе что приказывал?
– Та я ж с предложением, – отозвался старшина-разведчик, скатываясь в окопчик КНП. – Я ж чого думаю. Мабуть, нам самим на тот бережок сплавать, и как немчура на вас пойдет, так мы им сбоку-то и врежем? Они ж с того…
– Нет, – оборвал его ротный. – Запрещаю. Делать только то, что я приказал. – И чуть смягчив тон, пояснил: – Пойми, старшина, ну устроишь ты шурум-бурум, но немцев-то на том берегу до черта, они тебя там быстро к ногтю возьмут. А помочь тебе я не смогу. Так что единственное, чего ты добьешься, – это чуток ослабишь очередную атаку, которую я, процентов на девяносто, и так отобью. Мне же надо будет, чтобы после того как фрицы с нами покончат, ты заставил их откатиться или хотя бы завязнуть и от этого решиться еще на одну атаку. Ну, со всем, что для нее требуется – артналет, разворачивание в цепи и так далее. Понимаешь?