Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - стр. 44
Да, в целом отношения молодого Нуреева с коллегами не очень-то ладились. «А причина тому элементарно проста: характер, – уточняла Тамара Закржевская. – Рудик, не злой по натуре, не избалованный, не завистливый, обладал, тем не менее, удивительно дрянным характером: вспыльчивым, колким, неуютным. Плюс отсутствие внешнего лоска, который могли бы дать образование или семейное воспитание. Рудик всегда оставался естественен, но естественность его была, как бы это поэлегантнее выразиться, – несколько хамовата. Коль у него возникал внутренний позыв нахамить, так он и хамил, невзирая на лица и чины. А посему друзей в труппе у Рудика не имелось. Были люди, относящиеся к нему неплохо, но дружить он ни с кем не дружил».
Сам Рудольф был склонен объяснять свое поведение особенностями национального характера:
«Я не могу точно определить, что значит для меня быть татарином, а не русским, но я в себе ощущаю эту разницу Наша татарская кровь течет как-то быстрее и готова вскипеть всегда. И, однако, мне представляется, что мы апатичнее русских, чувствительнее; есть в нас некая азиатская мягкость и вместе с тем горячность наших предков, этих стройных и гибких наездников. Мы – странная смесь нежности и грубости, сочетание, которое редко встречается у русских; вероятно, именно поэтому я обнаружил такую близость со многими героями Достоевского. Татары быстро воспламеняются, быстро вступают в бой. Они самонадеянные, но в то же самое время страстные, а временами хитрые, как лисы. Татарин – хороший комплекс звериных черт, – и это то, что есть я»[15].
Сложными оставались и отношения молодого танцовщика с некоторыми партнершами, с которыми прямолинейный Рудольф не всегда церемонился. «Я не виноват! – заявлял он, уронив одну из них во время поддержки. – Она должна была помочь мне!».
Одна из танцовщиц, Елена Чернышева, впоследствии утверждала, что труппа Кировского якобы ненавидела Нуреева за что, что «он не был классичен. На сцене казался дикарем: танцевал на высоких полупальцах, имел большую растяжку. Все это противоречило принципам ленинградской школы. Но он осознавал, что именно будет при его фигуре хорошо смотреться».
Ненавидеть своего коллегу по сцене за то, что он не так танцует, как остальные (но при этом имеет успех!)? Надо полагать, хорошие нравы царили за кулисами Кировского театра! Если, конечно, данное утверждение правдиво…
«…в театре его не любили, – более обоснованно поясняла ведущая балерина Кировского театра с 1947 по 1981 год, первая партнерша Р. Нуреева, достаточно прямая Нинель Кургапкина. – В общем-то, если с ним не работать, то любить его, по большому счету, было не за что. У нас принято уважение, граничащее с подобострастием. Это в Рудике напрочь отсутствовало. Он любил оставаться независимым, и проявлялось это часто в поступках резких, всю нашу театральную общественность шокирующих. Например, по окончании школы Рудик первый раз приходит на урок. (Известно, что балетные артисты посещают танцевальные занятия всю жизнь. –