Рудничный бог - стр. 64
Но молодая женщина пребывала в состоянии какого-то странного покоя. Словно снегопад засыпал и в ее душе что-то живое, важное. Она была рядом с мужем. Алексей был всего в нескольких десятках верст. И уже не так важно, когда она его увидит – сегодня вечером или через несколько дней.
Отправив извозчика выяснять, когда можно будет выехать, Настя плотнее запахнула шубу и вышла постоять у ворот. Съезжая изба стояла на отшибе, и занесенные снегом, поросшие редким лесом холмы простирались до горизонта. Облака почти разошлись, в просветах мелькало солнце, и тогда снег начинал искриться и переливаться сотнями огней. Было так красиво, что у молодой женщины захватило дух. Если отрешиться от ругани извозчиков, можно было представить, что она в родительском имении под Раменском, пошла прогуляться перед обедом.
Она так глубоко задумалась, что, услышав приближающийся хруст снега под ногами, обернулась навстречу:
– Сейчас и…
Слова замерли на губах.
Стоявшая в двух шагах женщина смотрела на нее в упор. Несмотря на мороз, одета она была довольно легко – сарафан, передник, сверху распахнутый шушун. Из-под платка выбивались светлые волосы. Лицо… ну, лицо как лицо, без шрамов, бородавок и волосков над верхней губой, но смотреть в эти темные, как вода в омуте ночью, глаза Настя почему-то не могла. Только раз взглянула – и потупилась.
– Ты, что ль, приезжая? – без обиняков заговорила с нею незнакомка.
– Я, – кивнула Настя, – а вы кто?
– Лукерьей люди кличут, – откликнулась женщина. – Издалека будешь, барыня… Красивая, – она склонила голову набок, рассматривая собеседницу, – да несчастливая… Доля твоя тяжкая, не всякой бабе по плечу! И те, кто сильнее тебя, ломались, не выдерживали, а ты… По себе ли сук рубишь?
Настя пожала плечами. Из сказанного она понимала хорошо, если одно слово из трех.
– Спросить меня ни о чем не хочешь? – помолчав, предложила назвавшаяся Лукерьей женщина. – Тебе, я вижу, надо про свое будущее немного узнать…
– Вы – цыганка? – осенило Настю. Она сама не знала, откуда у нее такой странный, необъяснимый страх перед этими кочевниками. Впервые увидела их уже подростком, когда попала с родителями в столицу. Тогда на въезде во Владимир-Северный пришлось ненадолго остановиться, и коляску окружили эти пестро одетые женщины. Они на ломаном русском языке гортанными голосами пророчили великую беду и еще большее счастье, предсказывали судьбу, предлагали погадать, просили позолотить руку… Напугавшись, Настя тогда спряталась за мать, упала на сидение, закрывая лицо руками и впоследствии на всю жизнь вынесла страх перед цыганами. Даже Алексей снисходительно улыбался ее ребяческим страхам. И вот одна из