Рубиновый лес. Дилогия - стр. 108
От разбойников, как и от самого неметона, остались только искуроченные внутренности. Все девять мужчин были беспощадно разорваны на части: ноги, руки, головы валялись по отдельности. Так выглядела смерть, и я впервые узрела её истинное лицо – лицо ещё одного бога, спрятанное за маской моей беспечной роскошной жизни.
Почему же я не закрыла глаза…
Когда мы с Солярисом вышли из неметона, усеянного трупами, я обнаружила, что на улице стоит глубокая ночь. Таверна всё ещё гудела и ходила ходуном, но улицы были пусты и безлюдны, благодаря чему никто даже не заметил нас, быстрым шагом бредущих по центральной улице в сторону замка.
Пока Солярис вдруг не упал.
– Сол!
Он свалился прямо в сугроб на обочине, и я тут же опустилась рядом. После того как мы покинули неметон и Сол глухим голосом велел мне не отставать, мы не обменялись ни единым словом. Он не оборачивался и даже не привёл себя в порядок, несясь через весь город так, будто за нами по-прежнему кто-то гнался. Вывернутый наизнанку плащ скрыл перепачканную одежду, но с волос, лица и рук Сола по-прежнему текла кровь. Если бы не темнота, он бы здорово перепугал своим видом даже вусмерть пьяных крестьян.
– Солярис, ты всё-таки ранен?! – спросила я испуганно, принявшись шарить руками по его телу и пересчитывать пальцами кости. Все они были целы, а ни одной зияющей раны не нашлось, как и других видимых повреждений. В чём же тогда дело? – Что с тобой, Сол? Ответь мне, прошу. Посмотри на меня. Ты слышишь? Сол!
Но он будто действительно не слышал. Отсутствующий взгляд, прерывистое дыхание и крупная дрожь, как при паучьей лихорадке, которая в своё время скосила сотню деревень. Но драконы не были подвластны человеческим болезням – значит, это нечто другое.
Сол опустил глаза на свои окровавленные руки и, вздрогнув, погрузил их в сугроб. Затем собрал в ладони горсть снега и вывалил его себе на голову, умываясь. Сугроб этот тотчас же окрасился в алый.
– Плохо, – прохрипел Сол, скребя снег пальцами, умываясь им снова и снова, продолжая даже тогда, когда крови на нём почти не осталось, а я начала хватать его за руки, чтобы остановить и успокоить. – Мне плохо…
– Что мне сделать для тебя, Солярис? – спросила я, забыв про собственный разбитый висок, про холод, про рваную одежду и про то, что случилось там, в неметоне. Одна догадка перебивала другую: клинок кого-то из разбойников был отравлен? Рана внутренняя, а не внешняя? Может, побочный эффект нашей связи? Другое проклятие сейда? – Как мне помочь? Почему тебе плохо? Ты…
Я не успела договорить, но успела отпрянуть в сторону, когда Соляриса, согнувшегося пополам, вдруг вытошнило на землю.